"Фантастика 2023-154". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

Силы ушли, как будто все кости разом вынули. Нет, не кости — душу. Она больше не чувствовала своего дара. Не чувствовала крыльев.

— Ты! — орал кто-то над головой. — Что ты наделал, зачем! Ты все испортил! Я же тебе говорила, не трогай, нельзя!

Чьи-то быстрые пальцы щупали спину, чем-то мазали и кололи, но, Боже, если бы все отрезанное можно было пришить обратно…

Паола лежала, обмякнув, уткнувшись лицом в мокрый войлок, и думала: больше незачем жить.

С того страшного дня время замерло для Паолы. Ей не становилось ни лучше, ни хуже. По ночам девушка бредила, металась в лихорадочном жару, ее то душила метель, то жгло адское пламя, то стискивала тьма подгорных пещер. Иногда чудился Гидеон. Молчал. Паола плакала, просила — скажи хоть что-нибудь. Хотя бы как ты там, по ту сторону. Наверное, лучше, чем я здесь. Возьми к себе, пожалей.

— Прекрати, — ругался чужой, но смутно знакомый голос. — Вот уж глупая, жить она не хочет.

Что с меня толку теперь, объясняла Паола. Без крыльев, без силы. Меня нет больше. Но Гидеона уносила метель, а сердитый чужой голос приказывал: проснись, пей, перевернись, спи… Паола слушалась. Ей было все равно.

Днем становилось легче. Немного. Днем не было ни метели, ни огня, только солнце и запах степной травы. Днем говорить с Гидеоном не давали бабка-лекарка и девушка-шаманка. Бабка ворочала ее с боку на бок, копошилась в ране, давила, промывала, мазала. Бурчала себе под нос, ругая всех подряд: свою дуру-девку и пришлую, недоумка-вождя, сообразившего удерживать крылатую, подрезав крылья, как будто, тьфу, птицу безмозглую. И еще каких-то, о ком Паола не понимала, но тоже или дур, или недоумков, или конченых болванов. Иногда шаманка включалась в бабкин бубнеж, начинала огрызаться или спорить, а иной раз поддакивала, сердито или насмешливо. Пожалуй, это казалось бы Паоле забавным, не будь ей так плохо.

Но уж точно лучше, чем ночные голоса.

— Ты, — спрашивала шаманка, подсаживаясь к Паоле, — долго валяться будешь? Почему вставать не хочешь?

Паола не отвечала.

— Оставь дуру, — ядовито советовала бабка, — хочет себя живьем хоронить, пусть.

Паола молчала и на это.

Как-то раз зашел вождь. Присел у постели Паолы, повернул ее лицо к свету, вгляделся. Паола не испугалась. Самое страшное, что мог, он с ней уже сделал.

— Чего пришел, — буркнула бабка, — не нужен ты тут. Натворил уже, тьфу.

— Ты лечи, — отмахнулся вождь, — а мне не указывай.

— Сам лечи, — вспылила вдруг лекарка. — Тебе руки-ноги переломать, чтоб ни на войну, ни на охоту, ни в железки свои играть не мог, тоже помереть захочешь. «Не указывай»! Тьфу! Проваливай, духу твоего чтоб здесь не было. «Не трону»! Тебя бы так не тронуть!

— Умолкни. — Дикарь встал, повернулся к бабке. Паола равнодушно скользнула взглядом по голой спине и вздрогнула, вдруг подумав: был бы нож, всадила бы под лопатку, а дальше — плевать.

— Да с тобой говорить, только зря воздух сотрясать.

— Твое дело лечить, а в мои дела не лезь.

И вышел.

Паола незаметно перевела дух. Внезапное желание убить напугало ее. Крылатые девы не проливают крови, их дар — нести жизнь, а не отнимать. Им оружия и касаться не положено. Неужели бескрылость так меняет? Паола села, потянулась рукой за спину. Погладила кончиками пальцев бессильно обвисшее крыло. Спросила себя: но если не считать дар, ведь я все та же, разве нет?

— Ты села! Сама! — Шаманка радостно хлопнула в ладоши. — А встать хочешь?

Паола оглянулась: ей хотелось рассмотреть ту часть комнаты, которую она не может видеть, пока лежит. Оказалось, рассматривать особо и нечего: войлочный пол, откинутая кожаная занавеска, а за ней — серебристая трава. Степь…

«Комната», усмехнулась Паола. «Палатка» будет верней.

Бабка сунула в руки кружку:

— Выпей, пока сидишь.

— Бабушка, — Паола все водила и водила пальцами по крылу, тщетно пытаясь нащупать в себе хоть искорку целительной силы, — бабушка, это теперь все? Навсегда? Что он сделал?

— Не знаю, — буркнула бабка, — крылатых не лечила. Пей.

Из кружки вкусно пахло мясным отваром. Паола сглотнула. Руки задрожали. Швырнуть бы об стену, да стена красивая, жалко.

Шаманка, вздохнув, села рядом. Сказала:

— Тебе не станет лучше, если умрешь. Я говорю с духами, я знаю.

Всплыло в памяти давнее, недоговоренное.

— Да, — кивнула Паола, — я помню, ты говорила. С мертвыми. Тебя зовут Сай, да?

— Сай, — шаманка улыбнулась, сверкнув белыми зубами. — А ты?..

— Паола.

— Пей, — прикрикнула бабка, — стынет. Балаболки.

От мясного скрутило в животе. Паола потерла раненый бок.

— Ложись, — велела бабка, — спи. А ты ее вставать не дергай, успеет. Некуда торопиться. Не замуж.

Паола нервно хмыкнула, и бабка понимающе усмехнулась. Сай поерзала, устраиваясь поудобней на краю постели Паолы. Спросила:

— Ты про мертвых не поняла, да? Знаешь, почему я с тобой ночами сижу?

Кольнуло неясной тревогой.

— Почему?

— Вокруг тебя много мертвых, а ты видишь только одного. Когда спишь, то его зовешь, то к нему рвешься. Любила его, да?

— Нет! Не знаю…

Ох, Гидеон…

— Плачешь, — заметила Сай. — Любила.