"Фантастика 2023-159". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

Однако низколетящий штурмовик обстреливали все и из всего: от специальных зенитных автомобилей до рядовой пехоты с пистолетами и винтовками. Можно уйти от атаки другого самолета, можно перехватить ее или ударить первым. Но как заранее вычислить скрытый расчет «Виккерса» или «Льюиса», с острым взором, хорошей маскировкой и полными коробами патронов? Казалось, каждый метр фронта таил в себе пулеметный ствол. А даже заметив или угадав угрозу, от нее очень трудно уйти — тяжелый «боевик» не позволяет нормального пилотажа, десятков петель и кругов за бой, только замедленные, предсказуемые и простые фигуры, легко просчитываемые противником.

Но самым страшным испытанием стала беспомощность AEG в атаке. В танк попасть проще, чем в самолет, это правда — расстреливать медленно ползущие железные коробки было так же просто, как пристреливать пушки по неподвижной мишени. Только никакого видимого ущерба танкам это не приносило. Раз за разом Шетцинг выводил штурмовик на выбранный «Либерти» и выпускал по нему полный короб снарядов. Самолет проносился над целью так близко, что, казалось, можно сосчитать заклепки на крыше танка, и затем бронированному мамонту добавлял стрелок из кормового орудия.

И все без толку.

Штурмовик трижды атаковал один и тот же танк, а «Либерти» все так же неспешно и неотвратимо продвигался вперед, словно в него не всаживали бронебойные снаряды, а бросали песком. Шетцинг вывел самолет на четвертый заход уже не столько ради победы, сколько из обычного упрямства пополам с суеверным страхом. И на этот раз удача улыбнулась ему — экипаж «Либерти» не выдержал настырного штурма и сбежал, покинув свою боевую колесницу.

В эти мгновения Рудольф испытал чувство подлинного экстаза, забыв обо всем — и о том, что его самолет одинок в чужом небе, и о заканчивающихся боеприпасах, и о тяжелом управлении «баржей». Поединок с танком — если методичный и изнурительный расстрел можно так назвать — стал почти мистическим противоборством, и, вынудив-таки экипаж «Либерти» сбежать, Шетцинг почувствовал, что обманул судьбу.

Случается так, что судьба жестоко мстит самоуверенным.

Желто-зеленый пунктир ударил с земли, прошел опасно близко от корпуса справа. И сразу за ним следующая очередь скользнула уже вдоль левого борта, следы трассеров повисли сплошной завесой. Стреляли откуда-то спереди, почти по ходу полета AEG. Шетцинг до боли напрягал глаза, стараясь рассмотреть настырного стрелка сквозь дымный воздух и толстые стекла летных очков. Его взгляд, привыкший отслеживать противников в небе, путался в наземных ориентирах, впустую прыгая от предмета к предмету. В голове мелькнула мысль попробовать отвернуть, но сразу ушла — тяжелый «боевик» разворачивался очень тяжело и долго. Подставлять борт в такой ситуации было равносильно самоубийству, поэтому летчик выжал газ до упора, стараясь как можно скорее выйти из зоны поражения.

И наконец Рудольф увидел врага — бронемашина странных, необычных очертаний — словно в середину корпуса вставили цилиндр, увенчанный симметричной башней сложной формы.[350] Раскрашенный оранжево-зеленым камуфляжем, автомобиль казался несерьезным, словно на поле боя выползла тропическая лягушка-переросток. Но пулемет, нащупывавший самолет, был вполне настоящим.

Пули пробили правое крыло, треск вспарываемой обшивки плоскостей — как будто сыпали гравий на стол — прорвался даже сквозь шум моторов. Стремительно работая рычагами и педалями, Шетцинг поймал броневик в прицел носовой пушки, лихорадочно делая поправку на склонение орудия, и нажал спуск.

Стрелял пулемет с башни машины-лягушки — летчик, конечно, не слышал выстрелов, лишь веселые огоньки трассирующих пуль мелькали в воздухе. Резко, отрывисто гавкала пушка, глотая патроны, плюясь бронебойными снарядами. Шетцинг не видел противника, ловящего в прицел самолет, но почему-то очень хорошо представил себе его облик — немолодой уже француз с венчиком седых волос, морщинистым лицом и длинными вислыми усами. Наверное, так его разум отреагировал на устрашающую ситуацию, в краткий миг нарисовав в воображении целую картину, правдоподобную до мельчайших деталей.

Эта дуэль продолжалась считаные секунды, но для самих дуэлянтов она растянулась на бесконечно длинные минуты. Выстрел, плавный откат затвора, заканчивающийся оглушительным лязгом, источающая густой белый дым гильза отлетает в сторону, а ствол жадно глотает новый снаряд. Пороховая вспышка огненным поршнем выбрасывает болванку из объятия гильзы, вжимает в витую спираль нарезов. Наконец стальное жало покидает ствол, и весь цикл повторяется снова, снова и снова.