Фантастика чехословацких писателей

Перед ним человеческие лица! Настоящие, живые, из плоти и крови, с добрыми улыбками, губы у них шевелятся, веки моргают.

Очки на носу, седая бородка – наверное доктор. А рядом – молодые, светлые, ясные улыбки, лица в белых косынках.

Это сестры милосердия, ведь на груди у них красные кресты. Много, много прекрасных лиц обступили его постель.

Седобородый врач в белом халате склоняется над ним, берет за руку.

– Выкарабкался! Хотите верьте, хотите нет, а выкарабкался! Я в чудеса не верю, но это для меня загадка...

– Где я? – несмело шепчет человек, вспоминая свой тысячеэтажный сон. .

Доктор усмехнулся:

– На этом свете!. А по всем правилам лежать бы тебе под слоем известки в тифозной яме за лагерем! – И потрепал его по голове. – Ну, будь здоров! Я сам выпью нынче за твое здоровье и буду спокойно спать... Да знаешь ли ты, черт полосатый, что целых три дня бредил? Мы принесли тебя из барака смерти! А ты несешь какой-то вздор, ругаешься, пытаешься спрыгнуть с кровати, пришлось даже привязать тебя ремнями. . В чувство привести не могли. .

Страшный был тиф. . Прямо чертовщина. . А что тебе снилось, сынок, что это за Огисфер Муллер, который тебя обижал?

Но странный пациент уже не слушал говорливого седобородого доктора. Он мгновенно вспомнил все, вспомнил свое прошлое, свое имя, свое место в жизни, вспомнил, что будет делать, когда вернется из плена. Все вдруг прояснилось, стало близким и понятным...

Лишь имя Огисфера Муллера напомнило ему жуткий сон. И с полуудивленной улыбкой он сказал:

– Мне снилось, что я блуждал по дому в тысячу этажей

А Огисфер Муллер был хозяином этого дома.

РАССКАЗЫ

Ян Вайсс

Никто вас не звал

Наконец-то я добрался до деревянной будки.

Стены ее как бы вросли в землю, с одной стороны –

вход, с противоположной – окошко. Я постучал по листу ребристой жести, которым был загорожен вход. Так обычно гости оповещают о своем приходе, но здесь вместо дверей зияла дыра.

– Кто это? – послышался неприветливый голос.

– Доктор Ружичка, – представился я. – Можно к вам на минутку?

– А в чем дело? – ворчливо спросил человек в будке.

– Я хочу вас осмотреть. Как вы себя чувствуете?

– Не жалуюсь. Все в порядке. Здоров как бык.

– Но вы хоть выгляните, чтобы я мог вас послушать.

Или давайте я войду.

– Идите своей дорогой и оставьте меня в покое!

– Из этого ничего не получится. Меня привел сюда мой долг. Я обязан вас осмотреть.

– А я протестую против насилия! Где ваша хваленая свобода слова и действий? И вы еще утверждаете, что каждый пользуется ею как воздухом?

– Да, но такое понимание свободы предполагает определенную степень сознательности. .

– Наши предки протестовали против насилия, объявляя голодовки в тюрьмах. Теперь иное время, и я в знак протеста объявляю забастовку молчания!

– Послушайте, пан Сильвестр! Общество уважает ваше решение вернуться назад к природе. Вы можете наслаждаться всеми благами цивилизации, но вам хочется спать на рогожах – это ваше дело! Вы отказываетесь от всего, что дает обществу культура, – как от духовных, так и от материальных благ пожалуйста. Но все же и вы должны уважать определенные законы, если не общественные, то хотя бы присущие человеческой природе. Ведь вы и в этом ските должны оставаться человеком. Вы слышите меня?

Молчание. Из будки не доносится ни звука. Сильвестр начал свою забастовку.

– Я заверяю вас, пан Сильвестр, что с уважением отношусь к вашему решению жить в бедности и скрыться от общества, чтобы предаться размышлениям, как древние философы. Но ведь я новый гигиенист в вашем районе и должен заботиться наряду со всеми и о вас. Вы слышите меня?

Снова тишина. «Ну ладно, – подумал я, – не хочешь по-хорошему – пеняй на себя».

– У меня больше нет времени, дорогой пан Сильвестр,

– сказал я громко, – я ухожу, но завтра снова вернусь. Надеюсь, к этому времени вы поумнеете.

Стараясь побольше шуметь, я пошел прочь, но за ближайшим кустом присел и стал внимательно наблюдать за будкой. Минут пятнадцать спустя из дыры высунулась голова с густой шевелюрой и жесткой щетиной на щеках.

Голова осторожно огляделась по сторонам, и вскоре из будки вылез Сильвестр. На нем болтались штаны – когдато они, по-видимому, были белыми – и черный свитер, который собрал всю окружающую грязь.

Сильвестр приподнялся, поддерживая штаны. Согнувшись, он пробежал несколько шагов по склону и нырнул в густую чащу из веток малинника и ежевики, переплетенных между собой. Его никто не мог увидеть, но и он никого не видел.

Я воспользовался этим и влез в будку. На полу была постлана солома, прикрытая дырявым одеялом.

Через пару минут притащился и Сильвестр. Увидев меня, он крепко выругался. Встать во весь рост там было невозможно, поэтому он опустился на колени рядом со мной:

– А ты, проклятая гиена-гигиена! Ты что лезешь в мой дом? Кто тебя сюда звал?

Я огляделся. На косых стенах не было даже гвоздя, не то что картины. Лишь заступ со сломанной ручкой стоял в углу.

– Вы боитесь, что я стащу у вас драгоценности? Ну правда, что вы здесь делаете? Вы возненавидели весь мир?

Вас кто-то обидел?