Фантастика. Все демоны. Чарка

Стучу в ярости по трубке, выкручиваю шнур, но ничего, кроме шороха электрических разрядов, не слышно. И тогда на меня накатывается тоска и еще что-то необъяснимое. В нем ощущение своей никчемности, мизерности в бытии вселенной, ненужности. Волны гнета, идущие откуда-то извне, окатывают меня, давят, пытаются сломить. Силюсь в панике бросить трубку, но пальцы сводит судорогой. Рука еще плотнее прижимает ее к уху. А волны все больнее бьют в голову. Мысли путаются, погружаются в сизый туман. Стена комнаты плывет, покрывается трещинами, которые ширятся, растут. Осколки крошатся и сыплются вниз. Передо мной открывается черная могильная пустота. Пустота без времени и пространства…

Сквозь призрачную пелену проступает черная колонна, расширяющаяся кверху и исчезающая за полем зрения. Ее лоснящаяся поверхность изборождена морщинами. Щека моя покоится на чем-то прохладном, но жестком. В бок вонзилось что-то твердое, пытается раздвинуть ребра и проникнуть внутрь. Постепенно в голове проясняется, и я осознаю себя распластавшимся на полу и уткнувшимся носом в ножку столика. То, что пыталось втиснуться меж ребер, оказывается телефонной трубкой. Из нее чуть слышны короткие гудки. Занято.

– Занято!? – я мгновенно вспоминаю все и шарахаюсь подальше от трубки. Воистину меня преследуют наваждения. Или же непорядок во мне самом? Второе, пожалуй, предпочтительнее. В мире еще не существует такого оружия, которое могло бы действовать через телефонную сеть. Вероятнее всего, что моя бедная головушка не вынесла перегрузок, обрушившихся на нее в последнее время, и решила устроить небольшую передышку.

Успокоив себя таким образом, тянусь к трубке и, с опаской ухватив ее двумя пальцами, осторожно переношу, выдерживая безопасную дистанцию, на аппарат. Телефонная связь должна быть исправной на тот случай, если опять позвонит Галка. Если позвонит… Что-то подсказывает мне, что и звонок, и ее удаляющийся голос, и временное помутнение в моей голове – все это неспроста. И что ждать ее звонка бесполезно. Пересилив себя, тянусь с опаской к телефону. Срабатывает правильно, но сейчас, когда все встало с ног на голову, лучше держать ухо востро.

– Димыч? Привет! – бодро говорю в трубку. – Слушай, ты случайно не давал вчера одной гражданке номер моего телефона?

– Ну, – отзывается Димыч, – допустим, давал.

– А она ненароком своего не оставила?

– Нет, об этом я как-то не подумал. Что, заинтересовала?

– Жаль, – не считаю нужным отвечать на его реплики, – Как там дела? Мной не интересовались?

– Нет, тобой он не интересовался, – Димыч не в меру догадлив, но у меня нет желания по достоинству оценить его шпильку.

– Тогда все. Пока.

– Погоди, – останавливает Димыч. – Тут твоя вчерашняя подружка звонила.

– Болван! – ору я. – Это же то, что мне надо, олух! Выкладывай!

– Здесь что-то непонятное, – злорадно тянет Димыч, – или я чего-то не понял.

– Не томи! – рычу я, – или наша дальнейшая совместная работа покажется тебе адом.

– Ладно, записывай, – снисходит он, – двести пятнадцать, буква «в», тире, триста двадцать пять. Записал?

Вокзал, как обычно, многолюден. Людские потоки втекают, вытекают, схлестываются. Шум и говор заглушают металлический голос репродуктора, бормочущего непонятно что и неизвестно кому. Лавируя в толпе, пересекаю зал ожидания и оказываюсь в камере хранения. Ожидающие вполне могли бы устроиться и здесь, вдали от суеты и сутолоки, но чувство стадности заставляет их томиться в общем зале. Ячейка под номером двести пятнадцать пуста, о чем красноречиво говорит слегка приоткрытая дверца. Растерянно оглядываюсь, уточняю номер, заглядываю на всякий случай внутрь. Но внутренности девственно чисты. Галка уже успела здесь побывать.

– До чего ж настырная девчонка! – ворчу я, но в моих интонациях недовольство почему-то не чувствуется.

В зале ожидания Галку найти довольно сложно. Мельтешат незнакомые лица, суетятся, толкаются, мешают. Продолжаю методично обследовать вокзал, но уверенности, что она ожидает меня здесь, у меня нет. Вполне вероятно, что спешит сейчас ко мне домой, чтобы поделиться находкой…

Довести поиски до конца не удается. В толпе мелькает удивительно знакомое лицо, примечательное сине-фиолетовой шишкой на лбу. Я вынужден опуститься на пол в поисках несуществующей монеты. Исподтишка продолжаю наблюдать за заинтересовавшей меня личностью.

Иван Савельевич – а это он сам собственной персоной – торопливо пробирается сквозь толпу и… скрывается в камере хранения. Еще не совсем уверенный в своих подозрениях, бросаюсь следом и осторожно выглядываю из-за угла.