Фантазёр - покоритель горных вершин

Бывают же такие ребята: день и ночь штудируют учебники, листают разные книги, а какие собаки родятся и вырастают в деревне, они не знают.

— Это я ему подарил, — похвастался Гиви. — Знаешь, как его зовут? Ломгула.

— Ломгула! — повторил Заза и поднёс палец к носу дрожащего щенка.

— Осторожней! — крикнул я. — Он как раз на той неделе у соседского пса лапу отхватил.

Услышав такое сообщение, Гиви с важным видом посмотрел на товарищей и обратился ко мне:

— Мы давно тебя ждём. Хотели на твои новые санки посмотреть.

— Да я и сам давно из дому, только вот из-за него пришлось задержаться, — кивнул я на щенка. — Ему ещё и четырёх месяцев нет, а лезет в драку с псом Филипе.

— Да что ты?

— Не может быть! — удивились ребята.

Похоже, что я слегка переборщил. Но Гиви поддержал меня.

— Смелый очень, — сказал он и тоже поглядел на Ломгулу. — Может, он того пса пока что и не одолеет, но не боится.

— Да, очень смелый, — подхватил я. — Сегодня я научу его кататься на санках.

— Говорят, у тебя санки теперь с тормозом.

— Нам Гиви рассказал.

Я поднялся на гору, поставил свои санки и сказал ребятам:

— Слушайте! Это первые в мире санки, которые можно остановить на любой круче. Ясно? Устройство тормозов следующее: ручка, рычаг, крюк. Нажимаем на ручку — приходит в движение рычаг, и крюк вонзается в снег. — Крюк и в самом деле на целую ладонь ушёл в снег. — Как вы думаете, почему я так подробно объясняю вам всё? — Я выпрямился во весь рост и стал, уперев руки в боки.

Ребята выжидающе смотрели на меня.

— Хочешь, чтоб и мы знали?

— А зачем мне этого хотеть?

Молчание.

— Чтоб и мы на свои санки тормоза приладили! — обрадовался Гиви.

— Как раз наоборот. Никто не имеет на это права без разрешения изобретателя.

— Что ещё за новости! — воскликнул Заза.

— Э, темнота. Так во всём мире заведено, понял? Патентом это называется. А вы, конечно, разбежались на моё изобретение?!

— Он свои санки на выставку собирается везти, — пояснил Гиви.

— Нет, выставка ещё не открыта, — возразил я. — Но в ближайшие дни я собираюсь в Бакуриани. Туда съедутся саночники со всего Советского Союза. Там я и про выставку всё уточню. Если мои санки отметят на выставке в Тбилиси, не исключено, что меня ещё и вместе с этими санками в Москву пошлют.

— В Москву?! — с завистью выдохнули ребята, и я почувствовал себя поднимающимся на подножку вагона московского поезда.

— Я думаю сразу же по прибытии в Бакуриани прыгнуть на своих санках с трамплина. Насколько мне известно, на сайках с трамплина ещё никто не прыгал.

— Никто! — подтвердили ребята. — Ни в газетах, ни в журналах мы про такое не читали. На лыжах прыгают…

— На лыжах это что… — небрежно бросил я и сел в свои санки. — Разрешаю вам всем воспользоваться моим изобретением. Только помните, что этот тормоз называется тормозом Девдариани! А сейчас посторонитесь и — внимание!

— Сейчас он поедет! — обрадовались ребята.

— Это ещё надо посмотреть, — с сомнением покачал головой Заза.

— Тебе надо посмотреть? — накинулся я на него. — Я вам уже всё показал.

— Показать-то показал, но посмотрим, как на деле…

— Смотрите-ка, второй Гаджи выискался.

Тут на горе появился ещё и Джимшер Долаберидзе.

Стоит, в мою сторону и не смотрит.

— Ломгула! — позвал я. — Сядь передо мной.

Я приласкал его, погладил, устроил у себя на коленях, но он почему-то вырвался и бухнулся в снег. Не хочет на моих санках с горы мчаться.

— Не понимает, — объяснил я ребятам. — В первый раз ведь… Ну-ка, подтолкните меня!

Санки тронулись. Я взялся одной рукой за тормоз.

Санки скользят всё быстрей и быстрей…

Что поделаешь — люблю быть на виду. Если б Лали и наши учителя видели бы меня в эту минуту, может быть, они поняли бы, что я создан не для того, чтобы сушить мозги зубрёжкой.

Засвистел в ушах морозный ветер. Санки полетели как на крыльях. Щенок сидел у меня на шее. Я сильно нажал на ручку тормоза, чтобы поразить ребят резкой остановкой на такой скорости. Тормоз! Санки выскользнули из-под меня, и мы со щенком перевернулись вверх тормашками!

Хоть бы когда-нибудь мне распознать, чем это моя башка набита. Кувыркаясь, несусь с горы, а мне представляется, что летим мы с моим Ломгулой в Москву, на аэродром опускаемся. А там все любители санок собрались — в России их ой сколько! Летим, и нашему самолёту даже сесть негде. Не садиться же на людей! Вот лётчик взял да и посадил самолёт в лесу. Налетели мы на деревья и грохнулись как следует.

И тут я слышу, как жалобно скулит щенок. А на горе гогочут ребята…

Удивил я всех. Это уже точно. Еле выбрался из колючек, из оврага.

Щенок где-то в снегу скулит, не хочет ради моего изобретения с жизнью расставаться.

Я утёр рукавом исцарапанную физиономию, стиснул зубы и, стараясь терпеть боль в левом боку и в правой щиколотке, сказал:

— Отличный тормоз! Теперь надо и с другой стороны санок сделать такой же. И тогда можно с трамплина прыгать.

Знаю: не везёт мне. Но я не смирюсь, не допущу, чтобы ребята во всём мире ломали себе ноги и руки на санках без тормозов.

А Джимшер Долаберидзе стоит наверху на горке и поглядывает на нас.

Вот чего я не могу терпеть, так это когда на меня свысока смотрят…