Фантазии (СИ)

Стогова, конечно, не одна у могилы Миши, тут всегда есть люди, фанаты, но она говорит с ним все равно, только мысленно. Она спрашивает, как он там? Ведь она знает, где он. Миша в вечном круговороте бесконечности, он в своих снах, спит и видит все то, что видела Лиза, но только теперь ее нет рядом, хотя, возможно, он и не помнит ее. Миша не приходит к ней. Пока не приходит, но Стогова ощущает, что он все равно появится, ведь теперь и ее жизнь — это калейдоскоп картинок в бесконечном одиночестве.

Проторчав на кладбище все же до самой темноты, Лиза покидает это место и медленно бредет к выходу. Там, за воротами, она вдруг вскидывает глаза, пригвожденная чьим-то взглядом, и резко оглядывается. Темную тень, что плывет за ней по пятам, девушка замечает сразу, потому что ее трудно не заметить таким, как она — плененным тьмой, иными словами, ненормальным.

— Костя? — удивленно и немного разочарованно спрашивает Стогова, в этой тени разглядев вроде бы знакомые черты. — Чего тебе? — тут же строго добавляет Лиза. — Разве мало того, что ты сделал? Нечего таскаться следом?

Тень извивается, но нападать и не думает, а потом девушка слышит шепот у себя в голове, но голос этот Косте не принадлежит точно: «Все сначала».

«Все сначала? — думает Стогова и ей очень хочется понять, о чем идет речь. — Как это сначала?».

Тень исчезает, а Лиза всю дорогу до дома не может отделаться от чувства, что ее вновь куда-то затягивает. Она понимает, что это те самые проявления ее недуга, помимо которого она теперь еще и физически слаба: не может много ходить, потому что ее тело тогда, почти четыре года назад, все же изрядно помотало по асфальту. Боль в суставах и общая изможденность теперь никогда не дают ей покоя.

— Да, Миха, досталось же нам от Метелина, — шепчет Стогова, глядя на свое отражение в окне электрички, — не зря ты его так презирал. Предупреждал ведь меня. Хотя… как будто в том мире можно было что-то изменить. Эх… Миша-Миша.

Лиза бредет по темному переулку. В кармане надрывает голос Глеб Самойлов*: «Мама, это небыль. Мама, это небыль. Мама, это не со мной», и Стогова, вставив один из наушников в ухо, поспешно отвечает на этот настойчивый звонок матери. Девушка сообщает, что она уже почти дома, и скидывает вызов, сворачивая в знакомый мрачный двор.

Из гарнитуры продолжает раздаваться пение Горшенева в дуэте с Князевым.

— Эй! — окликает кто-то позади, и Лиза резко оборачивается. — Эй, сигаретки не найдется?

Их двое. Парни. Местная гопота. Все происходит по сюжету бандитского сериала. Так глупо. Стогова протягивает одному из них пачку и говорит:

— Все забирай, мне не жалко.

— Какая отчаянная.

— Да не совсем, — хмыкает Лиза и отходит чуточку назад, но парень хватает ее за рукав.

— А может еще чего дашь?

— А может закатаешь губу, придурок? — это Лиза произносит очень холодно и без тени страха, потому что в такие моменты весь страх перекрывается злостью из-за несправедливости ситуации.

…и мертвые уста словами жгут гранит…

Гопники переглядываются и мерзко хохочут, от чего Стогова тут же вырывается и отходит еще дальше, и прежде чем она успевает опомниться и хоть что-то разглядеть в темноте, нечто неясное и очень плотное, но не совсем осязаемое, налетает на ребят, испугав их до визгливых криков. Они немедленно уносят ноги и явно в этот двор больше не сунутся.

А Лиза сидит на земле у стены, не понимая почему ее затылок так печет и что вообще произошло. Дотронувшись до ушибленного места, девушка все еще не решается встать, чувствуя легкую тошноту.

«Сколько же еще выдержит эта черепная коробка? — устало размышляет она и видит, что у стены напротив что-то едва заметно светится. — А это кто?».

— Ну, рассказывай, откуда ты взялся?

Тень бросается на нее. Лиза захлебывается знакомыми эмоциями и улавливает запах…

Марина вполне оправданно кричит на дочь, вернувшуюся домой так поздно и в таком жутком виде, а Стогова, не переставая тоскливо и чуточку ненормально улыбаться, лишь согласно кивает и позволяет матери обработать рану, на деле, к счастью, оказавшуюся не слишком серьезной. Она прикрывает глаза, вспоминая тот запах, тот знакомый запах одного единственного человека, позволившего себе явиться к ней тенью. И не Костя вовсе был на том кладбище. Как она вообще могла допустить эту мысль? Его черты лица расплывались, и говорил ведь не он, это был другой шепот. Как странно…

— …на прослушивание, — ухватывает лишь последние слова сознание Лизы, и она широко распахивает глаза, поворачивается к матери и переспрашивает, уже зная ответ:

— Меня… — с первого раза не выходит произнести, — меня приглашают на прослушивание?

— Да, — кивает озадаченная поведением дочери Марина, она-то все еще не привыкла к рассеянности ранее всегда такой собранной дочери. — Кажется, это Надя подсуетилась. Она, я точно знаю, сегодня утром собиралась к какому-то… музыканту. Надя права: пора начинать все сначала.