Фантазии женщины средних лет

«Как же так, – думал Вейнер, – как могло получиться, что Стоев так легко догадался, экспромтом, на лету? А он, Вейнер, ученый, гордость университета, думал, много думал и не нашел. А ведь как просто, как изумительно просто! Память, наделенная органами чувств. По сути, это есть создание новой реальности, потому что – и это простейшая философcкая догма – объективная реальность определяется органами чувств. Это, иными словами, машина времени, уводящая нас в прошлое. Не провода, не микросхемы, как писали фантасты, а, допустим, таблетка; проглотил – и все, о чем вспоминаешь, происходит заново, словно наяву. Ты все видишь, слышишь, осязаешь, обоняешь, ты все чувствуешь, а значит, заново проживаешь свое прошлое. Как же все просто, изумительно просто, и в общем-то вполне реализуемо. – Он кивнул головой. – Да, да, наверняка возможно. Это будет настоящий прорыв – заново проживать свою жизнь, детство, сидеть у мамы на коленях, видеть ее улыбку, чувствовать руки. Да, мама», – подумал Вейнер, и ему показалось, что он услышал свой голос.

Стоев и Вейнер не встречались месяцев шесть, а то и более. Стоев был в нескончаемых разъездах, концерты на курортах Средиземноморья оказались крайне плодотворными, в материальном смысле, конечно. Вейнер звонил ему пару раз, но натыкался на автоответчик, и когда Стоев наконец перезвонил, голос Вейнера звучал немного взволнованно.

– Ты можешь приехать ко мне в лабораторию? – спросил он с ходу и, не дожидаясь ответа, тут же добавил:

– Сегодня, сейчас, да, да, прямо сейчас.

– А что случилось? – поинтересовался Стоев. Он проснулся поздно и сейчас стоял на кухне у окна, смотря на улицу, на идущих из школы детей. Он попивал молоко из длинного, узкого фужера и с удовольствием наблюдал за резвящимися школьниками; у многих за плечами висели ранцы, и поэтому они бегали со строго выпрямленными спинами, по-балетному изящно.

– Случилось, – торопливо ответил Вейнер, – приезжай, случилось.

– Хорошее хотя бы? – снова спросил Стоев, не скрывая ленцы в голосе.

В ответ он услышал короткий смешок Вейнера:

– Он еще спрашивает? Еще какое! Ты даже не поверишь, что произошло!

– Ты что, жене изменил, что ли? – предположил Стоев самое невозможное. – Ладно, сейчас приеду, расскажешь. – И он повесил трубку.

Вейнер поджидал Стоева в холле и тут же повел в свой кабинет. Не то чтобы он выглядел возбужденным, нет – просто не свойственная ему неловкая торопливость проскальзывала в его движениях.

– Ну что приключилось? – спросил Стоев, когда они вошли, но Вейнер не спешил и сначала усадил Стоева, а потом и сам уселся с другой стороны массивного кабинетного стола.

– Приключилась одна очень даже существенная вещь, к которой мы оба имеем весьма непосредственное отношение, – начал он, стараясь говорить размеренно.

– Я знаю, – перебил его Стоев, – ты записался в мою детскую балетную студию. Не волнуйся, тебе обязательно выдадут пелерину. Ты будешь в ней очаровательным.

Вейнер пропустил шутку мимо ушей.

– Помнишь, – продолжил он, – когда мы встречались прошлый раз, ты высказал мысль, ну, как сказать, что можно использовать память как аналог машины времени, если наделить ее, то бишь память, органами чувств.

– Ну, может быть, – бросил Стоев. – Мало ли что я говорю порой.

– Так вот, я долго думал над этим потом, после нашего разговора. Ну, действительно, что такое реальность, как не то, что мы ощущаем: видим, слышим, осязаем, обоняем, пробуем на вкус? И если научить память всему этому, то, естественно, можно будет возвращаться в свое прошлое и как бы заново жить в нем. В общем, я последние месяцы занимался этой проблемой.

– Какой проблемой? – не до конца понял Стоев.

– Как какой? Созданием препарата, который наделяет память органами чувств. Я не знаю, в курсе ли ты, но последние годы я участвовал в разработке антидепрессионных лекарств, и этот препарат мог бы также найти применение и в этой сфере. Видишь ли, люди, страдающие депрессией, могли бы заново переживать свое детство, молодость, а психоаналитики могли бы подправлять что-то. Ну, в общем, это сейчас не важно… – Вейнер замялся, не зная, как продолжить, –… важно, что в итоге я создал препарат. Последний месяц мы стали тестировать его на пациентах. И знаешь, каков результат? Он действует.

Вейнер встал и обошел стол, присел на краешек.

– Я не знаю, осознаешь ли ты все последствия этого открытия, но поверь мне – они грандиозны. Все, что угодно, вплоть до Нобелевской премии. Это переворот, в науке, в медицине, вообще в повседневной жизни человечества. Я даже боюсь произносить слова, которые хочу произносить.

Стоев слушал молча, но с интересом. Он и предположить не мог, что случайно оброненная им мысль приведет к такому результату.

– Ну и последнее, самое важное, для тебя и для нас… – продолжил Вейнер. – Я сделал тебя моим соавтором. Я знаю, это покажется странным для некоторых моих коллег, ты ведь к науке отношения не имеешь, формально говоря, но мне плевать, пусть удивляются. Твоя мысль дала мне толчок, и так будет честно. Ты должен быть соавтором.