Фантазии женщины средних лет

– Странно, – улыбнулась я, – я даже забыла, что не знаю твоего имени. Эта гонка и прочее, – я махнула рукой. Он молчал, я тоже помолчала. – Странно, да?

– Да, – сказал он и посмотрел на меня. – Я тоже не знаю твоего имени.

Я назвалась.

– Джеки, – повторил он за мной, – это Жаклин? Вам подходит это имя.

Мы снова замолчали, но паузы не давили, они являлись всего лишь разумной передышкой.

– Ты зря меня так близко подпустила, – наконец сказал он. Я не поняла сначала, а потом поняла: это он о гонке. – Ты чересчур расслабилась.

– Я не думала, что ты догонишь.

– Я же сказал, что догоню.

– Кто знал, что моя машина умеет так быстро ехать?

– При чем тут машина? – Он говорил абсолютно серьезно. – Машина ни при чем. А вот когда я тебя догнал, тогда ты напряглась, я сразу это почувствовал. – Он все же улыбнулся. – Пару раз ты хорошо подставила меня под удар.

Это прозвучало смешно, я даже засмеялась:

– Ты забавный. Я тебя чуть не угробила, а ты радуешься.

– Что же, это правило гонки. Так всегда на трассе. Ты могла быть хорошим гонщиком. – Мне нравилось, как он говорил. – Но это я знал сразу, когда подошел к тебе в кафе.

– Разве ты подошел ко мне в кафе? – улыбнулась я, придавая лицу удивленное выражение. Я уже чувствовала себя немного пьяной. – Когда?

– Да, я подошел к тебе в кафе, забыла?

– Забыла. – Я кивнула.

Мы сидели в маленькой полуподвальной пивной, где-то на боковой улочке, за почти неотесанным, но приглаженным множеством локтей и кружек столом. Я сразу набросилась на жидкость, забыв, что она хмельная, и уже дважды перезаказывала, и теперь чувствовала глупую легкость в голове.

Рене закурил. Ни Стив, ни Дино не курили, и мне самой никогда не нравилось, когда курили рядом, но сейчас понравилось. Он был смачным, этот запах, физическим, почти сладким, соблазняющим, мне вдруг самой захотелось взять в рот сигарету, именно его, отмеченную его губами. Но я сдержалась.

– Я сразу почувствовал, что мы с тобой в заговоре. Потому и подошел. Думаешь, я часто знакомлюсь с женщинами на улице?

– Не часто? – спросила я. Я знала, что пьяна, и потому прощала себе глупость, мне хотелось говорить глупости, я очень давно их не говорила.

Он покачал головой.

– Мы с тобой в заговоре? – переспросила я. – Это как?

– Это просто, – ответил он. – Есть мир вокруг нас, а есть мы, и мы с тобой в заговоре.

– Мы уже с тобой в заговоре или мы только сговариваемся? – Видимо, я очень нуждалась сейчас в этом уточнении.

– Мы уже в заговоре.

– А я не знала. – Я, наверное, глупо хмыкнула, даже для своего все оправдывающего опьянения. А потом моя ладонь оказалась накрытой, я и не заметила, когда вложила свою руку в его. Там ей было спокойно.

– Мы с тобой в заговоре, – повторил он, – чувствуешь? Я чувствовала, и слово «заговор» удачно подходило моему чувству.

– Ну и когда мы начнем свергать правительства и прочее. Мы, вообще, кто, левые, правые? Кто?

– Мы не будем никого свергать.

– А в чем тогда цель? – Мне не надоедало дурачиться.

– Цель в том. – Рене разборчиво выговаривал слова, как будто разговаривал с ребенком. Собственно, я и была сейчас как ребенок. – Цель в том, чтобы в наш заговор никто не проник. Цель в отделении.

Мне уже было пора оставить ребячливость, не настолько я опьянела. Я попыталась посмотреть на него ясным, зрелым взглядом.

– Это цель, – согласилась я. – В книгах такой заговор называют любовью. Да?

Рене встретил мой взгляд и не отпустил. Как рука, подумала я, цепкий, как рука. С таким особенно не пошутишь. Но мне хотелось.

– Значит, мы уже как бы любим друг друга? – допытывалась я.

– Как назвать.

– То есть я тебя уже люблю? – не унималась я.

Он знал, что я издеваюсь, я видела это по его глазам, они сузились и похолодели, как будто подернулись тонкой ледяной пленкой. Интересно, какой пленкой они подергиваются, когда он занимается любовью? Я попыталась представить. Не может быть, чтобы такой же?

– Разве нет! – неожиданно произнес он, и я поняла, что он не спрашивает, а утверждает. Я была уверена, что скажу «нет».

– Не знаю, – сказала я. И тут же осеклась. – Конечно, нет. – Я даже попыталась отдернуть свою руку, но он не пускал. – Как я могу тебя любить? Мы знакомы-то всего два часа.

Теперь это выглядело как оправдание, и я замолчала. Глупо быть серьезной в таком разговоре.

– А ты считаешь, что я люблю тебя? – Вот такой, смеющийся тон подходил больше.

– Конечно. – Ему было все равно, каким тоном я говорила.

– Значит, ты меня тоже любишь? У нас ведь обоюдный заговор.

Я только сейчас догадалась, что совсем не обязательно все время говорить обо мне.

– Конечно. Иначе я бы не находился сейчас с тобой.

– И когда ты меня полюбил? – осторожно, чтобы не спугнуть, осведомилась я.

– Когда увидел. Я смотрел на тебя и уже знал, как все получится. Знал, что мы будем вот так сидеть, знал, что буду держать твою руку.

Я не могла понять, серьезно ли он или, как я, не очень.

– Может быть, ты знаешь, что произойдет дальше? – спросила я.

– Догадываюсь, – сказал он.

– Что же?

– Мы будем вместе, – спокойно ответил он.