Фантазёр - покоритель горных вершин, или Повесть о мальчике, мечтавшем покорить вершины, на которые никогда не ступала нога человека

Я подал знак Джимшеру, мы ловко повисли на кузове. И тут машина преодолела пригорок, дорога круто повернула, и мы помчались под гору. Ломгула с испуганным лаем кинулся за нами.

Я ждал, что вот-вот опять начнётся подъём и на медленной скорости нам удастся спрыгнуть. Но машина мчалась всё быстрей и быстрей… Она словно радовалась, что наконец нашла среди этих гор ровную, прямую дорогу.

Ломгула постепенно уменьшился, превратился в точку па дороге и совсем пропал из виду.

Мы пронеслись по мосту. Я хотел было кинуться прямо в реку, но на большой скорости это было слишком рискованно. Потом мы нырнули в тень высоких деревьев и через минуту оказались в центре какого- то маленького городка. Машина затормозила так резко, что от заднего борта нас кинуло к кабине. Мы неслышно и ловко спрыгнули на землю и со всех ног бросились бежать назад.

Бегу я, и так мне Ломгулу моего жалко, что прямо сердце кровью обливается! Бросил беднягу посреди дороги… Разве так настоящие друзья поступают? Да ещё не рискнул на мосту из машины выпрыгнуть. Может быть, он вовсе с перепугу с дороги сбился. И съедят его ночью волки… Прощай, мой верный друг!

Много всяких трогательных воспоминаний пришло мне в голову за то время, что мы бежали назад. Раза два я даже чуть не прослезился.

Выбежали мы на ровную дорогу, в начале которой отстал от нас Ломгула. Смотрим — никого не видать.

Бросил я свой рюкзак на землю, сел рядом, чуть не плачу. А Джимшер свой рюкзак рядом кинул.

— Погоди, — говорит, — я поищу! — и побежал дальше.

Отдышался я, огляделся: сижу на окраине городка, в стороне от дороги за деревьями небольшая столовая виднеется, возле неё бочки из-под вина нагромождены. А дальше пустырь. И шоссе прямо от меня убегает, а по шоссе Джимшер скорым шагом идёт, всё уменьшается и уменьшается. «Не хватает мне ещё и этого друга потерять!» — подумал я, и не по себе мне сделалось. Неужели я такой ненадёжный в дружбе человек? Неужели я никогда не научусь беречь своих друзей?..

Совсем у меня скверно на душе стало. А что делать, никак не придумаю. Броситься вдогонку — можем и вовсе друг друга потерять. Ведь Джимшер помнит, в каком месте он меня оставил.

Вдруг вижу — бежит назад мой дружок. Всё ближе, ближе… Я навстречу кинулся. А он бледный, лица на нём нет.

— Каха! Каха! Там среди бочек лежит… А Ломгула… — никак не переведёт дух.

— Кто лежит? Ломгула?

— Нет, Ломгула над ним.

— Живой?

— Живой, подбежал ко мне, но потом назад к тому вернулся.

— К кому?

— Кто там среди бочек валяется.

Подобрали мы свои рюкзаки и пошли. Свернули с дороги. Приблизились к бочкам, наставленным друг на друга.

А там и впрямь среди бочек человек лежит. Живой. Дышит, ворочается. Даже иногда вроде пытается встать. Мы побоялись подойти к нему. Ломгула заметил нас, кинулся, затявкал. Но на полпути остановился, повернул назад и стал ласкаться к лежащему на земле.

Я кликнул свою собаку. Признаться, меня немного задело то, с какой лёгкостью она променяла своего хозяина на кого-то спящего среди бочек.

Ломгула подбежал ко мне, облизал, облаял радостно. И снова убежал.

— Что такое? Я из-за него чуть с ума не спятил, с машины в реку хотел кинуться, готов был разреветься, а он видишь, что вытворяет? Не ожидал я от него такой неверности…

Джимшер внимательно так на собаку смотрит и говорит мне:

— Погоди, Каха…

— Чего мне «годить»? Я сейчас всыплю этому щепку…

— Тут что-то пе так… — многозначительно кивает мне Джимшер и бежит за собакой к лежащему на земле мужчине.

— И ты туда же?! — крикнул я ему вслед и в сердцах махнул рукой — Ну и уходите оба! Видно, такая уж моя судьба: не видать мне верных друзей как своих ушей.

Через минуту Джимшер опять появляется:

— Каха!

— Ну, что ещё?

— Знаешь, кто там лежит?

— Какое мне дело!

— Ило… Илико там спит, понял?

— Какой ещё Илико?

— Илико… Отчим твой.

— Погоди… Мой… мой отчим? — У меня чуть ноги не подкосились.

— Да ты не бойся. Он не видел нас, он спит.

— А пусть видит! Что он может мне сделать? Ох, чтоб ему!.. — Я чуть не разревелся.

Тут опять Ломгула подбегает, хвостом радостно виляет.

Обнял я его, сразу всю обиду свою забыл и прижал к груди. Прижал так, что чуть не задушил. Забился он у меня в руках, заскулил.

— Ты что с собакой делаешь? Отпусти! — бросился ко мне Джимшер.

— Он узнал… понял? Отчима моего узнал… А я-то думал!..

— Что нам делать? Если он нас тут увидит…

— Пока он увидит, я на него погляжу, — сказал я и направился к тому месту, где лежал мой отчим.

Подошёл. Присмотрелся. И правда он: над правой бровью родинка темнеет размером с двугривенный.

На цыпочках вернулся я назад.

Потом втроём спустились мы в овраг, сели и стали думать: что бы это всё значило?

— Нас ищут! — сказал Джимшер. — Наверное, мой отец в другую сторону направился. А всё наши дружки виноваты.

— Не знаю, как твой отец, Джимшер, но Илико до нас дела нету. Это ясно как день. Похоже, что он не первый раз в этих краях.

— И что?

— Спит себе. Я вернусь к нему: мало ли что со спящим человеком может приключиться…

— А если увидит?

— Я спрячусь неподалёку, покараулю. Пусть выспится.