Фанткритика — это просто

Давно хотелось мне прочесть эту книгу Алисы Зиновьевны Розенбаум (1905–1982), родившейся в Санкт-Петербурге и первые двадцать лет жизни прожившей в Питере, окончившей Ленинградский университет с дипломом историка (по специальности «социальная педагогика») и ставшей миссис Рэнд в начале тридцатых. Опасался, конечно, что и она не оправдает ожиданий, и не ошибся… Пусть Рэнд и почетный доктор литературы колледжа Льюиса и Кларка в Портленде (штат Орегон), но эта тоненькая книжка на «литературный шедевр» никак не тянет, хотя как социо-культурное явление интерес представляет.

В «слегка беллетризованном трактате» изображается общество, в котором регламентировано всё, в котором «что не разрешено — запрещено». В нём не знают слова «Я» (буквально), в нем «нет людей, есть только великое Мы». Дети и родители не знают друг друга, дети до пяти лет воспитываются в Доме Детей, следующие десять — в Доме Учеников. Затем работа до сорока лет в определенной Советом области, редко кто доживает до сорока пяти… Любовь под запретом, «мужчинам запрещено замечать женщин», кроме как в День Спаривания. «Нет страшнее преступления, чем думать в одиночестве». Ну почти все, как у Замятина.

Отличие в том, что прошли века и технические достижения цивилизации забыты напрочь; например учат, что Земля плоская. Одержимый «проклятым желанием знать» (остальным все безразлично), Равенство 7–2521(таково имя героя) хотел бы стать Ученым, но направлен в Дом Подметальщиков — вот и конфликт… Не сдавшись, став вторым Гальвани, Равенство «открывает новую силу природы», то есть хорошо известное нам электричество. Свое открытие, покрепленное находкой в давно заброшенном метро (нечто вроде фонарика), он хочет подарить всем-всем, но ортодоксальный Всемирный Совет Ученых (естественно) открытие отвергает. Приходится бежать в Неведомый Лес и дальше, пока не попадается на пути дом с Незапамятных Времен с прекрасно сохранившимися (почему-то) книгами…

Из них и приходит откровение: «Я есть. Я думаю. Я хочу»… После того, как Равенство понял слово «Я», он решил зваться Прометеем…

Вся эта история нужна была только для того, чтобы в конце книжки восторжествовало «Я»! «Я покончил с монстром „мы“ …Бог — „Я“ …Я есть… Три святых слова: „Я хочу этого“…»

Для Рэнд «EGO» — священное слово, она ведь создатель философской концепции, в основе которой лежит принцип свободы воли, главенство рациональности и нравственность разумного эгоизма. Для изучения её наследия в США создан целый Институт! Советская критика в свое время отмечала, что произведения Рэнд утверждают политические и моральные идеалы американизма и «культ доллара», в СССР о публикации книг бывшей соотечественницы не могло быть и речи! Лев Копелев рецензию на другой её известный роман «Атлант расправил плечи» (1957) знаменательно озаглавил «Утопия долларопоклонников». В современной России книги Рэнд постоянно переиздаются, а её «Концепция эгоизма» вышла в серии «Памятники здравой мысли»! «Я охраняю свои богатства: мысли, волю, свободу. Я никого не прошу жить ради меня, но и сам живу только для себя». Есть в такой тираде привлекательный момент, конечно — как во многих утопиях, да только это все «утопией» и останется…

ПОРОХ В ПОРОХОВНИЦАХ (сборник) АСТ, 2008

Ко всем представленным в объёмистом томе авторам я относился (хотя и в разной степени) с давно заслуженным уважением. Затею составителя Андрея Синицына — дать слово талантливым фантастам семидесятых — только приветствовал, но вот её исполнение восторгов не вызвало. Дело не в том, что авторы принадлежат к разным поколениям и группировкам: Зиновию Юрьеву и Евгению Войскунскому — за 80, почти восемьдесят лет прожил Владимир Михайлов (1929–2008), а вот Балабухе и Малову — чуть за шестьдесят… Сведение вместе писателей совершенно разных на данный момент «категорий» — вот «системный сбой» в работе известного антологиста. Ведь Михайлову и Прашкевичу ничего не надо доказывать, они и в XXI веке издаются регулярно (второй ещё и премии ежегодно получает). Пожалуй, и Войскунскому, отмеченному четыре года назад премией «Большой Роскон» за вклад в развитие фантастики, ведь его книги неоднократно переиздавались в XXI веке. Остальным, основательно подзабытым даже старыми «фэнами», наличие «пороха» необходимо было продемонстрировать. Что они и сделали в меру своих сил и умений — кроме Михановского (но об этом попозже).