Фантом

— Не вижу большой разницы. Даже если русский медведь и выползет из берлоги, будет уже поздно. Путин — в Пекине, а Медведев… В общем, пока они разберутся, мы покончим с Осетией и Абхазией. Парни из Пентагона все просчитали: у абхазов и осетин нет никаких шансов.

— По Осетии я согласен, но с Абхазией может выйти заминка.

— Это уже проблема военных, а для нас все закончится через полтора часа.

— По такой погоде, я, сомневаюсь.

— Час-другой ничего не решает. Время работает на нас. Все, хватит об этом! Впереди веселенькая ночь, — отрезал Перси.

— Чертей только не хватает, — усмехнулся Левицки и кивнул на окно.

За ним бушевала непогода. Со стороны моря надвигался мощный циклон. Гигантские молнии терзали небо, а чудовищные раскаты грома, казалось, вот-вот обрушат потолок и стены штаба…

Дождь перешел в ливень, стена воды сводила видимость к нулю. УАЗ с Кочубеем, Остащенко, Кавказом и Омаром, зарываясь по самый бампер в вязкую жижу, полз вперед едва ли быстрее черепахи. Они безнадежно опаздывали на явку с Багратионом. Николай перестал подгонять Омара и, нахохлившись, уныло смотрел перед собой. За его спиной сердито сопел Остащенко и костерил на чем свет Саакашвили:

— Чертов Сак! Сволочь!

— Юра, перестань! И без того на душе тошно, — Кочубею надоело его ворчание.

— Мне что, этого гада в задницу целовать? Хотел посмотреть открытие Олимпиады, а теперь все накрылось медным тазом.

— О чем ты, Юра? Какая Олимпиада? Война на пороге!

— Но они же не совсем идиоты?

— Хуже, конченые мерзавцы! Решили под шумок Олимпиады устроить маленькую победоносную войну! Ну, ничего, мы им устроим! — с ожесточением произнес Кочубей и посмотрел на часы.

Стрелки показывали начало первого. До торжественной церемонии на олимпийском стадионе Пекина оставались считанные часы. В ту ночь миллиарды землян независимо от цвета кожи, расы и языка легли спать в предвкушении фантастического праздника красоты, силы и радости, что так щедро дарит его Величество спорт. С особой надеждой ждали этого события в затерянной среди суровых гор, крохотной, истерзанной непрерывными провокациями Южной Осетии. В полуразрушенном Цхинвале и приграничных с Грузией осетинских селах впервые за последние месяцы уснули в надежде, что в ближайшие недели не придется вздрагивать от разрывов артиллерийских снарядов и искать спасения в подвалах.

Ночная мгла легла на горы. Густая россыпь ярких южных звезд высыпала на небе. На дне глубоких ущелий клубился туман и косматыми языками стелился по скалам. В густом кустарнике, соревнуясь друг с другом, стрекотали цикады. Все дышало миром и покоем, и только очень чуткое ухо могло уловить в обманчивой тишине приглушенный гул моторов и лязг гусениц. Грузинская армия заняла исходные позиции и ждала часа «Ч». А когда он пробил, море огня обрушилось на многострадальный Цхинвал.

То, что на следующий день россияне увидели на экранах своих телевизоров, не поддавалось здравому рассудку. Пекин сиял феерическим шоу и купался в море счастливых улыбок, а крохотный Цхинвал корчился в нечеловеческих муках и умирал под огнем систем залпового огня «Град».

У одних огонь этой вероломной войны сжег иллюзии относительно того, что многовековая культура, история и общая победа в прошлой Великой Отечественной войне удержат вероломных правителей Грузии от новых безумств. Другие экзальтированные поклонники песен Грузии печальной и вина киндзмараули уже не могли спокойно слышать голос некогда популярного «соловья» советской эстрады Бубы Кикабидзе и зареклись когда-либо пить напиток Вождя. Третьи отказывались верить собственным глазам и продолжали пребывать в плену обаятельных образов, созданных экранными героями в замечательных фильмах «Отец солдата» и «Мимино».

Всего этого ни Николай, ни Юрий, ни их абхазские друзья Кавказ с Омаром не могли видеть и слышать. Промокшие до нитки и измазанные в грязи от пяток до макушки, они в который уже раз вынуждены были выталкивать УАЗ из ямы. К исходу второго часа под колесами, наконец, появилась щербатая бетонка — все, что осталось от дороги, которая вела к некогда знаменитой на всю округу водолечебнице. Там, в развалинах главного корпуса, была назначена явка агенту Багратиону.

— Тормози, Омар! Приехали! — распорядился Кочубей.

Омар свернул под раскидистую крону платана и остановил машину. Кавказ, не дожидаясь команды, проверив автомат, выбрался наружу и отправился на разведку.

— Коля, зачем парня зря мучить, проедем до конца? — предложил Юрий.

— Думаешь, мне его не жалко? Но порядок есть порядок, — остался непреклонен Кочубей.

— Порядок? О нем хорошо говорить в теплом кабинете, а не здесь.

— Юра, перестань капать на мозги и без того тошно. Не мы его устанавливали и не нам его менять.

— А кого тут бояться?

— Бояться? Ты что, забыл про Гонтарева?

— Там был другой расклад!

Конец спору положило появление Кавказа. Он возник как из-под земли и доложил:

— Никого, Николаич.

— По времени пора бы Багратиону объявиться, — напомнил Юрий.