Фантомная боль

Вера расхохоталась и согласилась отправиться в ближайшее кафе. Да, ухаживать Виктор умел. В ухаживании ведь что главное? Заболтать – женщины любят ушами. Ну какая устоит, если ей рассказывают про «твои глаза, как горные озера, в которых плещутся тайны» и «я целовал бы каждый след твоих крошечных ножек»? Ну и прочую дребедень в этом духе. Ну и пусть брехня! Ну и что, что Верин тридцать седьмой размер был хотя и не великанским, однако и не крошечным. Но ведь романтично! Как в кино! А то ведь влюбляется каждый второй, а что толку? Тупо пялятся маслеными глазами и ни бе ни ме. А Виктор нежен, галантен и слова красивые говорить умеет. А гитара? А песни проникновенным голосом и взгляды поверх гитарного грифа?

Разумеется, Вера не устояла. Еще и радовалась: надо же, какая удача в жизни подвалила, брак получался не просто выгодный, но еще и по любви. Которая, как это обычно бывает, не замедлила принести свои плоды. Плод то есть. Мать тут же кинулась на помощь, да и родители Виктора, которые были рады-радешеньки и внучонку, и невестке, умнице-красавице, не оставляли заботами. Так что Вере даже академический отпуск брать не пришлось. Только свободное посещение в деканате выбила, но это уж совсем легко было. Она же умница-красавица, весь мир к ее услугам, правда?

Виктор готов был носить жену на руках хоть буквально, хоть в переносном смысле, хоть вместе с ребенком, хоть по отдельности. В сыне он души не чаял с самых первых дней, даже раньше: едва Вера сообщила о своей беременности, он, и так влюбленный по самую маковку, и вовсе начал сдувать с ненаглядной пылинки, провожал в институт, помогал с контрольными и рефератами, закармливал фруктами и вообще готов был исполнить любой каприз. После родов он мгновенно выучился всем премудростям обращения с младенцами, пеленал, разговаривал, пел колыбельные, после работы кидался стирать пеленки. Вере оставалось только учиться.

Красный диплом, неплохая работа, родители помогают – казалось, вот она, обеспеченность, а дальше будет все лучше и лучше, только двигайся, только не спи. Но тут вмешалась Ее Величество История. Первый удар лихих девяностых пришелся по родителям Виктора. Причем удар в буквальном смысле: машину его отца снес с дороги массивный джип одного из новоявленных братков. Верина мать, простудившись на похоронах свата, слегла с тяжелой пневмонией и больше уже не поднялась. Овдовевшая свекровь, погоревав, поплакав, повздыхав о безвременно умершем муже, уехала к родне в Приазовье. Хотела было забрать с собой внука – мол, и мне радость, и молодым полегче, но тут уж Вера встала стеной: справимся, не безрукие.

Справляться оказалось очень и очень непросто.

Без помощи матери и постоянных «вот малышу на фрукты» от родителей Виктора денег вдруг стало катастрофически не хватать даже на самое необходимое. Да и зарплату начали платить с утомительно регулярной нерегулярностью, спасибо еще, что хоть что-то платили. Со всех сторон только и слышалось: тут сокращения, тут половину сотрудников в бессрочные неоплачиваемые отпуска отправили. А уж цены росли с такой скоростью, что и регулярных-то зарплат ни на что не хватало.

– Верочка, ну погляди, сейчас всем трудно, время такое, тяжелое, все так живут. Мы все-таки с голоду не умираем, – успокаивал ее Виктор.

Но Веру ненавистные (как в нищем детстве!) бесконечные макароны приводили в бешенство. Вот за что, за что жизнь такую подлянку подстроила?! Конечно, ясно было, что в итоге все как-то устаканится, но время! Время-то утекает стремительно! Кожа уже не светится юной свежестью (да и какое там свечение, когда питаешься черт знает чем, а спишь вдвое меньше, чем надо бы), в углах глаз намечаются предательские морщинки (пока только у глаз, но это ведь дорога в одну сторону), губы теряют свежесть. Молодость уходит, а с ней – и красота, всегдашний верный помощник и безотказный инструмент. Вера вспоминала рано постаревшую мать и готова была биться головой об стену. Но что толку биться головой, это никогда не решало никаких проблем.

Потом это время вспоминалось Вере как одна сплошная ночь: черный провал кухонного окна, бледная серая пленка на остывшем чае, подтекающий кран – сантехников нет, деталей нет, да и денег на замену тоже не предвидится – сводит с ума неравномерностью падения капель. И бесконечные, как заоконная темнота, мысли: если смириться, если склонить голову перед грядущей старостью – безнадежно нищей старостью! – что будет с сыном? Счастливые дети бывают только у счастливых родителей! Это звучало издевательски, но в самом издевательстве была неподдельная правда.