Фантомы мозга

С этой точки зрения, заполнение — своего рода «подготовка» квалиа, позволяющая им правильно взаимодействовать с исполнительными структурами. В некоторых случаях заполнение квалиа необходимо, ибо пробелы препятствуют надлежащей работе лимбической системы, снижая ее эффективность и способность выбирать оптимальную реакцию. Подобно нашему генералу, который стремится избежать неправильных решений, игнорируя донесения разведчиков, контролирующая система находит способ избежать пробелов — она их заполняет[154].

Но где именно в лимбической системе она локализована? Учитывая центральную роль миндалевидного тела в эмоциях и очевидную исполнительную роль передней части поясной извилины, это может быть система, включающая оба образования. Известно, что при повреждении связей между этими структурами возникают расстройства «свободной воли», такие как акинетический мутизм[155] и синдром чужой руки. Нетрудно представить, что такие процессы вполне могли положить начало мифологии «Я» как активной сущности в мозге — «призрака в машине».

Бодрствующее «Я». Ключ к нейронной сети, лежащей в основе квалиа и сознания, кроется в двух других неврологических расстройствах — педункулярном галлюцинозе и акинетическом мутизме.

Передняя часть поясной извилины и другие лимбические структуры также получают сигналы из интраламинарных ядер таламуса, которые, в свою очередь, управляются кластерами клеток в стволе мозга (включая клетки холинергических латеральных тегментальных ядер и клетки педункулопонтинного ядра). Гиперактивность этих клеток может приводить к зрительным галлюцинациям (педункулярный галлюциноз); кроме того, мы знаем, что у шизофреников в этих ядрах в два раза больше клеток, что тоже может способствовать галлюцинациям.

И наоборот, повреждение интраламинарного ядра или передней части поясной извилины приводит к так называемой бодрствующей коме — акинетическому мутизму. Пациенты с этим любопытным расстройством не двигаются, не разговаривают и практически не реагируют на болезненные раздражители. Тем не менее они явно пребывают в состоянии бодрствования и способны следить за движущимся объектом глазами. Когда больной выходит из этого состояния, он может сказать: «Никаких слов или мыслей не приходило мне в голову. Я просто не хотел ничего делать, или думать, или говорить». (Это вызывает любопытный вопрос: может ли мозг, лишенный всякой мотивации, вообще сохранять воспоминания? Если да, то сколько деталей помнит пациент? Помнит ли он булавочный укол невролога? А музыку, которую включала его девушка?) Ясно, что эти стволовые и таламические нейронные цепи играют важную роль в сознании и квалиа. Но каковы именно их функции? Они только «поддерживают» квалиа (как это делают печень и сердце) или являются неотъемлемой частью сети, которая воплощает квалиа и сознание? Другими словами, на что они похожи: на источник питания видеомагнитофона и телевизора или же на магнитную записывающую головку и электронную пушку в электронно-лучевой трубке? Ответы на эти и другие вопросы нам еще предстоит выяснить.

Концептуальное «Я» и социальное «Я». В некотором смысле наше понятие «Я» принципиально не отличается от любого другого абстрактного понятия — например, «счастья» или «любви». Посему тщательное изучение способов употребления слова «Я» в обычном социальном дискурсе может дать кое-какие ценные подсказки относительно того, что такое «Я» и какова его функция.

Например, ясно, что абстрактная Я-концепция должна иметь доступ к «низшим» уровням системы, дабы человек мог осознавать и нести ответственность за различные связанные с «Я» факты: состояние тела, движения и так далее. (Например, вы определенно «управляете» большим пальцем, когда ловите попутку, но не коленом, когда я стукаю по вашему сухожилию резиновым молоточком). Информация в автобиографической памяти, а также сведения о схеме тела, безусловно, доступны «Я»-концепции, иначе мысли и разговоры о себе были бы невозможны. В нормальном мозге существуют специализированные пути, обеспечивающие такой доступ, но, когда один или несколько таких путей повреждены, результатом становится конфабуляция. Так, при синдроме отрицания, обсуждаемом в главе 7, «Я»-концепция лишена доступа к информации о левой стороне тела, но автоматически, в силу самого своего устройства, пытается эти данные заполучить. Итог: анозогнозия или синдром отрицания; «Я» «считает», что рука в порядке, и «заполняет» ее движения.