Фантош для оборотня или Игры насмерть! (СИ)

Последнее, что запомнила — кулак Шлемы. Он быстро приближался ко мне. Пронзило глухой болью и накрыло темнотой.

Часть 2 Глава 38

ГЛАВА 38.

В очередной раз из небытия вырвали мерзкие звуки металла. В голове заскрежетало, руки больно дернуло. Открыла глаза медленно, потому что было жутко неприятно и дискомфортно. Одна сторона лица горела, да и глазом плохо видела. Он явно заплыл. Дышала тоже с трудом — удар кулака пришелся и на нос.

Даже не сразу поняла, где я и что со мной. Лишь чуть погодя, когда смогла кое-как оглядеться, определила, что подвешена за руки посреди первой комнаты. Сразу всплывала ассоциация с покоями «Маркиза де Сада», тем более глаза, как нарочно, зацепились за стол с хирургическими инструментами, точнее, патологоанатома.

«Градов! Все плохо…» — сорвалась предательская мысль.

Пока испуганно рассматривала обстановку, вновь заскрежетал замок и в комнату вошел Шлема. От костюма на нем остались лишь ботинки, зауженные черные брюки и белоснежная рубашка, правда местами окропленная мелкими точечками, как понимала, крови.

— А я уж хотел тебя привести в чувства, дорогая, — опасливо сверкали глаза мужа. — У нас ведь первая брачная ночь. — Он приближался словно кот, на ходу расстегивая пуговицы рубашки. Шаг, второй… Самодовольно улыбался, закатывая рукава.

— Бить было необязательно, — обронила хрипло, ужаснувшись своему голосу.

— Это тебе урок, — остановился напротив Шлема. — Чтобы знала наперед, я не терплю обмана.

— Я вообще-то понятливая, — рискнула продолжить разговор. — Хватило бы и слов. Да и не врала…

— Нет, — мотнул головой Эпштейн. — Лгала, только видно, настолько сама поверила в свою ложь, что выдала за истину. Ты можешь хотеть зла, мести, но не сможешь…

«Демьян!» — не прекращала взывать к Градову.

«Терпи! Уже скоро!» — обнадежил едва слышный ответ. Он показался вымученным, словно дался с трудом.

«Тебе плохо?» — осенила меня догадка.

«Все хорошо, — заверил Демьян, но я ему не поверила. — Главное, держись».

«Скорее… — молила не на шутку опасаясь. Шлема рассматривал колюще — режущие штуки на столе. Демьян, скорее!» — шикнула в ужасе, когда Эпштейн остановил выбор на крупном тесаке и даже проверил его лезвие на когте.

— Ты не сказал, что конкретно хочешь от меня, — изо всех сил старалась оттянуть момент, о котором даже боялась думать, Шлема демонстративно покачивал нож возле моего лица.

Приложил холодное оружие к моей щеке и я позорно вздрогнула. Твари понравилась реакция, он оскалился. Так как боли не последовало, я чуть расслабилась, но сердце все равно заходилось бешеным ритмом, а дыхание нет-нет, да и застревало в глотке.

— Ты знаешь, — тупой стороной лезвия провел от виска по скуле и до шеи Шлема. — Девочка взрослая, жизнью битая.

— Секса? — озадачилась неуверенно. — Тогда зачем все это… и рукоприкладство? Я ведь твоя жена. Ты имеешь право…

— Ах-ах, имею и поимею, — лезвием ловко подцепил лямку бюстгальтера и чиркнул. — Но дорогая, я уже видел тех, кто желал с тобой спариться без твоего разрешения, — края второй лямки тоже безжизненно обвисли. — Разговоры о твоем презенте Демьяну облетели всю Землю и общины, — восхищенно пояснил муж. — Показуха со Святославом была нужна для того, чтобы ты была покладистая. Теперь ты знаешь, кто у меня есть и что с ним будет, вздумай отказать. А цепи — очередная предосторожность. На тот случай, если зверь решит отбиваться.

— Какая глупость, — выдавила ошарашенно, на деле будучи совершенно согласной с каждым пунктом Шлемы. Тварь все просчитал! — Я знаю, переспи мы, Демьян на физическом уровне ощутит это, а если в личинах тварей, тогда на время лишится части силы и станет уязвимым.

— Умная девочка, — кивнул Шлема.

— Вот я и не понимаю, зачем все это, — едва нашла силы брякнуть цепями и облизнуть разбитую губу. — Я готова на такую месть. Поверь, я способна раздвинуть ноги, чтобы сделать Градова уязвимым. С удовольствием! Это и будет моя месть! — горячо заверила.

Шлема подозрительно сощурился, темные глаза недобро блеснули:

— Это похоже на правду, но дорогая, я люблю другой секс. Простое сношение мне скучно и совершенно не возбудительно. — Лезвие больно скользнуло по моей груди, оставляя кровавую полосу, которая мгновенно заструилась по коже.

От остроты ощущений сначала бросило в холод, потом в жар — я дернулась, но лишь вызвала смех Шлемы:

— Да-да, от меня не убежать. Я буду тебя резать медленно и со смаком. Наслаждаться твоей болью, страхом, отчаяньем. Мой слух ублажат твои крики и мольбы о спасении. Обещаю, буду к ним глух. Выпью твою кровь глотками… и оттрахаю такими способами, на которые неспособна твоя скудная бабская фантазия, — лезвие больно чиркнуло по животу, вместе с трусиками надрезая и кожу. Ткань безвольно упала на пол, оставив и последний участок тела оголенным.

— Я так давно ждал этого момента, — охрипло посмеивался Эпштейн, — теперь сполна отомщу Градову. Вытрахаю его ублюдка из твоего поганого чрева, — почти выплюнул последнее.