Фантош для оборотня или Игры насмерть! (СИ)

— Она была слишком слаба… И физически, и психологически. Это недопустимо. У нас не выживают слабые, ты пока не знаешь наши принципы и нравы. Только столкнешься, возненавидишь Демьяна сильнее…

— Не пугай, — сглотнула пересохшим горлом.

— Да, для вас людей все, что по-вашему — норма, а что выходит за пределы понимая — неправильно, — горько усмехнулся Роберт. — Поверь, в ее случае смерть

— была облегчением.

— Какая жестокая несправедливость! — негодовала шепотом.

— Возможно, но если ты оборотень, обязана уметь отстаивать свою честь и блюсти верность. Сумасшедшая тварь, это даже хуже чем «новые». Фантош-обращенка, которая не в силах удержать похотливые порывы — угроза для всех! Елена в этом преуспела…

— То есть хозяин может изменять, а ты нет? Смехотворно, ведь она изменила не по собственной воли — природа, что ее свела с ума, а какие-то мрази этим воспользовались!

— Да, как бы это не звучало странно. Здесь больше не морали, а химии. Во время обращения между хозяином и жертвой происходит обмен кровью, а значит, между ними образуется связь и психическая, и физическая. Предательство, как и измена, разрывает невидимую глазу нить, и это на время делает слабым чистокровного. По сути, он теряет часть себя. Поэтому мы не обращаем всех и каждого и после обращения несем ответственность за поступок. А еще мы на физическом уровне чувствуем, что происходит с обращенным. Тогда Демьян чуть не умер… Разрыв с Еленой сопровождался жуткой телесной болью и ломкой сознания.

— Если я… с кем-то пересплю по своей воле или без, меня изгонят? — уточнила осторожно, пытаясь разъяснить важные моменты, которые не до конца поняла.

— В лучшем случае да, и даже Демьян не спасет. Хотя, — пожал плечами Роберт, чуть погодя, — ему не впервой идти против всех и вся. Одиночества он не боится!

— Роберт, я не так наивна, — без лишней эмоциональности решила вставить свою ремарку, — как может показаться на первый взгляд. Демьян никогда не выберет меня в обход второй сущности! Я реалистка, поэтому не собираюсь тешить себя нелепыми мечтами. Просто хочу знать точно, — многозначительно выдержала крохотную паузу, — если я с кем-то… — вновь замялась, намекая на секс, — Демьян не просто об этом узнает, это его ослабит?

— Да, на время.

— Значит, в такой момент можно убить и Градова?

Не то чтобы меня интересовал этот вопрос, но спросить была обязана.

Роберт прищурился:

— Теоретически каждый может, но на деле… шанс микроскопический. Если только Демьян позволит.

— А что с его первой женой?

— Это тебе лучше его спросить, я и так многовато…

— Ты же знаешь, он не ответит, — перебила Вихтерева. — Прошу…

— Можешь не верить, — недовольно скрипнул зубами Роберт, — но Демьян любил жену. Искренне. Да и многие ее любили. Хрупкая. Нежная, юная красавица. Она словно была из другого мира. Даже зная наклонности мужа, все ему прощала.

— И даже Лену? — искренне удивилась.

— И даже обращение Елены, — сухо подтвердил врач. — А когда девушка погибла, она поддерживала Демьяна. Многие шептались, но им было плевать. Они были странной, но крепкой парой. А вот Демьяна совершенно не волновало мнение других — он держался особняком и слушал лишь себя.

— Тогда почему он так с ней обращался? Разве так любят?.. — это уже под нос и больше для себя.

— Не было ничего, чего бы она ему не позволяла, и не было ничего, чтобы он делал во зло или с неодобрения жены. Она любила его! Анна была мудрой, не смотря на юный возраст — истинная женщина, живущая для своего мужчины. Вот только его зверю этого не хватало — мало для того, чтобы тварь остепенилась. Вот и были измены. Но когда Демьян узнал, что она вновь беременна, от счастья не мог найти себе места.

— И? — Так хотелось услышать, что он ее опять предал, сделал больно и именно этого она не пережила. Нет, мне ее было очень жаль, но жутко требовалось услышать еще большую низость о Демьяне.

— Все куда прозаичнее, — устало выдохнул Роберт. — Она умерла при преждевременных родах. Плод тоже…

— Ужас, — стало так больно и жалко. Всех… и даже Демьяна.

— Он был вне себя от горя, и только первенец, которому на тот момент исполнилось два года, не позволил натворить дел.

— Но это не изменило его сущности, — пробормотала с грустью. — Надо мной-то он надругался!

— За все время ты первая, о ком знаю…

— Мне от этого не легче! — мотнула головой. — Все равно жалею, что ты отказал мне. Лучше с тобой…

— Не говори так, я такой же. Делал много того, о чем жалею. Моим поступкам нет прощения!

— Нет, — подтвердила ровно, совершенно не желая переубеждать Роберта в обратном. — Но ты больше человек, чем большинство людей, ведь осознал, что натворил и пытаешься измениться. Ты до сих пор себя не простил. — Роберт метнул на меня благодарный и в тоже время удивленный взгляд. — Шрамы, от которых не стремишься избавиться, — пояснила сухо. — Я поняла это. А еще заметила рубцы на спине, когда штопала тебя. Ты себя истязаешь?

— Когда зверь особенно силен, — тихо признался Роберт. — Только боль помогает его хоть немного сдержать.