Фараон

– Ага! Ты лжешь! Так я тебе скажу: моего сына, сына наследника египетского престола, зовут Исаак! И он – еврей! Подлый еврей!

– Господи! Господи! Пощади! – вскричала она, бросаясь к его ногам.

Рамсес не повышал голоса, но лицо его приняло серый оттенок.

– Меня предупреждали, – сказал он, – чтобы я не брал в свой дом еврейку… Но я старался подавить свою неприязнь к твоим соплеменникам, потому что доверял тебе. А ты вместе со своими евреями украла у меня сына.

– Это жрецы повелели, чтобы он был евреем, – пролепетала Сарра, рыдая у ног Рамсеса.

– Жрецы? Какие?

– Досточтимые Херихор и Мефрес. Они говорили, что так нужно, потому что твой сын должен стать первым еврейским царем.

– Жрецы? Мефрес? – повторил царевич. – Еврейским царем? Ведь я говорил тебе, что сделаю его начальником моих стрелков или моим писцом, а ты, несчастная, решила, что титул царя иудейского заманчивее этих высоких должностей. Благодарение богам, что я раскрыл наконец интриги этих высоких сановников. Теперь я знаю, какую судьбу они готовят моему сыну.

С минуту он что-то обдумывал, кусая губы, и вдруг громко крикнул:

– Эй! Слуги! Солдаты!

Мгновенно комната стала заполняться людьми. Вошли, плача, прислужницы Сарры, писец и управитель ее дома, потом рабы, наконец несколько солдат и офицеры.

– Смерть! – закричала Сарра душераздирающим голосом.

Она бросилась к колыбели, схватила сына и, забившись в угол комнаты, крикнула:

– Меня убейте… но его не дам!

Рамсес усмехнулся.

– Сотник, – обратился он к офицеру, – возьми эту женщину и ребенка и отведи в бараки, где живут мои рабы. Эта еврейка не будет больше госпожой. Она будет служанкой у той, которая займет ее место. А ты, – сказал он домоправителю, – не забудь прислать ее завтра утром омыть ноги своей госпоже, которая сейчас придет сюда. Если она откажется повиноваться, накажи ее палками. Отведите эту женщину в барак!

Офицер и домоправитель подошли к Сарре, но остановились, не решаясь прикоснуться к ней. Но этого и не надо было. Сарра завернула в платок плачущего ребенка и вышла из комнаты, шепча:

– Бог Авраама, Исаака, Иакова, помилуй нас…

Она низко склонилась перед царевичем, из глаз ее лились тихие слезы. И еще из сеней Рамсес слышал ее нежный голос:

– Бог Авраама, Иса…

Когда все стихло, наместник обратился к офицеру и домоправителю:

– Пойдите с факелами к дому, стоящему среди смоковниц…

– Понимаю, – ответил управитель.

– И немедленно приведите сюда женщину, которая там живет.

– Исполню.

– Эта женщина будет отныне вашей госпожой и госпожой еврейки Сарры, которая каждое утро должна омывать ей ноги, обливать ее водой и держать перед ней зеркало. Это – моя воля и приказание.

– Будет исполнено.

– А завтра утром доложить мне, покорна ли новая служанка.

Отдав эти распоряжения, наместник вернулся к себе во дворец. Всю ночь, однако, он не спал. В душе его разгоралось пламя мести.

Рамсес чувствовал, что, даже не повысив голоса, он сокрушил Сарру, несчастную еврейку, которая осмелилась обмануть его. Он наказал ее, как царь, который одним движением бровей низвергает человека с высоты в пучину рабства. Но Сарра была лишь орудием жрецов, а наследник был чересчур справедлив, чтобы, сломав орудие, простить тех, кто им пользовался.

То, что жрецы были недосягаемы, лишь увеличивало его ярость. Царевич мог прогнать Сарру с ребенком среди ночи в дом для челяди, но не мог лишить Херихора его власти, а Мефреса – сана верховного жреца. Сарра упала к его ногам, как раздавленный червь, а Херихор и Мефрес, которые отняли у него его первенца, возносились над Египтом и – о, позор! – над ним самим, будущим фараоном, подобно пирамидам. И вот который уже раз за этот год вспомнились ему все обиды, какие претерпел он от жрецов. В школе его били палками так, что спина трещала, или морили голодом так, что, казалось, желудок прирастал к хребту. На прошлогодних маневрах Херихор нарушил весь его план, а потом, свалив вину на него же, лишил командования корпусом. Тот же Херихор навлек на него немилость фараона за то, что он взял в дом Сарру, и лишь тогда вернул ему почетное положение, когда он, смирившись, провел несколько месяцев в добровольном изгнании. Kазалось бы, что, получив корпус и став наместником, Рамсес должен был избавиться от опеки жрецов. Но именно теперь они преследуют его с удвоенной энергией. Жрецы сделали его наместником – для чего? Чтобы удалить от фараона и заключить позорный договор с Ассирией. Kогда он захотел получить сведения о состоянии государства, они заставили его как кающегося грешника отправиться в храм и там запугивали, морочили ложными чудесами и обманывали, давая совершенно неверные сведения. Потом стали вмешиваться в его личную жизнь, в отношения с женщинами, с финикиянами, следить за его долгами и, наконец, чтобы унизить, сделать смешным в глазах народа, отдали его первенца евреям.

Всякий египтянин, будь то мужик, раб или каторжник, имеет право сказать ему: «Я лучше тебя, потому что у меня нет сына еврея».