Фараон – 4. Царь поневоле. Том 1

Сразу после этого, начиналась самая длинная, третья церемония праздника Хеб-сед — «отверзание уст». На целые сутки Хатшепсут положили в саркофаг построенной временной пирамиды, завернув предварительно в шкуру быка. Следующим ранним утром прежде чем выбраться из этой символической гробницы-утробы, Хатшепсут сначала помог «открыть уста» верховный жрец Амон-Ра, наклонившись к ней и вдохнув в неё якобы дыхание жизни. Это действие должно было воскресить «умершего», поскольку считалось, что проходящий через этот ритуал человек получает в дар новую жизнь — для себя или для того, что он представляет.

Серая от усталости Хатшепсут, после всего этого показалась из пирамиды, ей в руки жрецы дали цеп и завещание её отца, в котором он назначал Хатшепсут регентом при Менхеперре и начала ритуальный бег вокруг других специально сооружённых для этого праздника четырёх пирамид. Причем она была обнажена, имея из одежды лишь тоненькую верёвочку с кусочком ткани, закрывающим её низ живота.

После первого круга, она остановилась и зашла в огромный белый шатёр, поставленный для её отдыха, где проведя несколько часов, вышла для следующего забега. В этот раз её низ живота закрывала короткая юбка.

Третий круг она бежала уже вечером, ещё раз отдохнув в шатре и надев на себя небольшой отрез ткани, для того чтобы прикрыть грудь, а последний четвёртый забег был совершён уже следующим ранним утром. Причём для него она одела уже нормальную одежду, в которой я привык её видеть, на голове и в руках были все знаки царской власти, пробежав в которых последний круг, она под молитвы жрецов, громкую музыку и песни тысяч музыкантов, взошла на трон, ознаменовав этим своё воскрешение, омоложение и завершение официальной части всех торжеств. Как мне на ухо сказал Усерамон, статуи фараона в этой одежде, так называемые «столбы Осириса» затем ставились по всей стране, возвещая об успешном омоложении правителя и подвластных ему земель.

Я сам, просто участвуя в торжествах устал неимоверно, хотя, по сути, мало что делал, но посмотрев на гордую собой Хатшепсут, которая в своём немолодом возрасте через всё это прошла, лишь позавидовал её воле. Хатшепсут взяла слово и объявила следующие две недели нерабочими, а также любой, кто придёт к дворцу получит бесплатно еду и вино. Сотни тысяч людей, которые присутствовали на этом празднике встретили её слова криками радости, а я же наконец получил возможность заняться своими делами. Нужно было узнать у Рехмира и Усерамона как идут дела, написать с помощью Танини кучу писем в Абидос, Бубастис, своё поместье и ещё много куда, чтобы проконтролировать, как выполняются поставленные мной задачи.

К сожалению, едва я успел это сделать, ко мне наведалась счастливая, успевшая отдохнуть за эту пару дней Хатшепсут и оповестила о том, что перед нашей свадьбой пройдёт ещё одна, та о которой мы с ней договаривались. Отказать я ей не мог, а потому согласился. Череда праздников продолжилась.

Глава 10

Меритра Хатшепсут была девушкой из очень благородного жреческого рода, её отец и мать были долгое время верховными жрецами различных божеств, сейчас же были пусть и вторыми ввиду преклонного для Египта возраста, но от этого не менее значимыми личностями. Огромные владения земли, тысячи родственных связей и большое количество наследников, занимавших различные жреческие должности превращали эту семью в значимого союзника. Именно так думали Усерамон и Хатшепсут, стараясь привлечь их на свою сторону. Кстати Усерамон, когда я ему сказал о том, что к семье надо присмотреться, пообещал всё проверить, но результатов до сих пор мне не предоставил. Я видел, что он был сильно расстроен, когда узнал, что на самом деле они поддерживают не его одного. Я вот лично не был этому удивлён, как и тому, что за день до свадьбы, смущённая Хатшепсут попросила меня встретиться с отцом невесты, который хотел обсудить со мной кое-что. Усерамон попросил присутствовать на этой встрече, но я ему отказал, справедливо рассудив, что если бы отец Меритры Хатшепсут хотел бы этого, он бы сам его позвал, а потому я встречал гостя, сидя на любимом стуле и кушая гранатовые зёрна, которые принёс мне Бенермерут.

Дверь в мои покои открылась и в окружении десятка людей, внутрь вошёл небольшого роста старик, опирающийся на посох. Его одежды, драгоценности, которым он был обвешан, всё говорило о том, что передо мной непростой человек. Пройдя десять шагов все опустились на колени и он в том числе.

— Можете встать, — разрешил я, осматривая его лицо и фигуру. Его дочь слабо его напоминала, хотя я и видел-то её всего один раз.

Жрец поднялся и сделал шаг вперёд, но ему преградил дорогу Хопи.

— Оставайтесь на этом месте уважаемый, — вежливо предупредил он, — ближе к царю подходить не стоит.

— Могучий воин боится немощного старика? — очень вежливо поинтересовался тот, замирая на месте, но в его нотках я услышал явный сарказм.

— Если ты пришёл упражняться со мной в остроумии, то мы зря тратим время, — я спокойно пожал плечами, — так что либо подчиняйся установленным мной правилам, либо убирайся.