Фараон

– Безумие! – возражает Узер. – Мегиддо – труднодоступная крепость в самом сердце враждебной территории, так что взять ее, да еще с ограниченными ресурсами, мы не сможем. Угробим армию, и Две Земли останутся без защиты. Я голосую за оборонительную стратегию и укрепление северо-восточных границ.

– Эта стратегия не сработала при нашествии гиксосов, – напоминает Тьянуни. – Задавим беду в зародыше. А если нет, нас завоюют и перебьют до единого.

– Откуда такие мрачные прогнозы?

– За палестинцами, сирийцами и правителем Кадеша стоит Митанни[20], держава, которая стремится захватить Египет, чтобы ее владычество стало неоспоримым. Я знал, что война неизбежна, но не думал, что это случится так скоро. Ваше величество, могу я говорить без прикрас?

– Это твой долг.

– Мы перехватили несколько посланий от палестинских племен правителю Кадеша и обратно. Враг обрадовался, узнав про смерть Хатшепсут, потому что преемник ее, по слухам, воин никудышный. Для них это – идеальный шанс победить слабого царя и завоевать страну, которая разнежилась в своем благополучии и богатстве. Судьба Египта – в ваших руках.

Такая искренность, шокировавшая Узера, говорит о важности момента. Своим нежеланием юлить, как это принято при дворе, Тьянуни доказывает, что по-настоящему радеет за безопасность страны. Но не поздно ли мы хватились?

– У тебя есть точные карты?

– Наши лазутчики их составили.

Тьянуни разворачивает три папируса с указанием основных поселений – от северных пределов Египта и до Митанни, указывает, куда, скорее всего, двинется захватчик, и лучшие пути для нас, чтобы его перехватить.

Мое внимание привлекает пометка на карте: город-крепость Мегиддо. Здесь ждет меня неприятель в уверенности, что заманит в ловушку неопытного фараона и сокрушит его армию.

12

Старик совсем приуныл, и было отчего: корова захворала, помощник никак не научится обрезать лозу, придурковатый писец из кадастровой службы оспаривает площадь его виноградных угодий… А кувшины с вином во дворец доставить нужно без промедления. Северный Ветер, наоборот, стоит себе спокойнехонько. Можно подумать, его вообще ничто на свете не волнует!

Минмес, близкий друг царя, сегодня тоже мрачнее тучи.

– Ты уже слышал новость, Старик?

– Что палестинцы вырезали целый гарнизон?

– Именно.

– И что против Египта зреет целый союз?

– Ты и в этом прав.

– И что нас завоюют?

– Это не исключено. А что думает об этом народ?

– Дело фараона – разбить врага! И подальше от наших границ.

* * *

На Большой совет приглашены министры, верховный жрец Амона, наместники провинций. Явились все до единого. И они, как и весь Египет, ждут моего вердикта. Я внимательно изучил все донесения, стараясь сохранить хладнокровие и спокойствие мысли. Даже Минмес не знает, что я решил после зрелого размышления.

– Зачем мы идем на войну? Не для того, чтобы убивать, и не завоевывать территории. Но ради сохранения державы и принципов Маат, вечного закона гармонии, которым угрожают мрак, варварство и насилие. Противник ждет меня в Мегиддо, и я туда отправлюсь. Поверну его собственную силу против него, захвачу его богатства и заставлю понять, что нас ему не победить. Если будем тянуть время, нас уничтожат. Проявим малодушие – и обречем себя на гибель. Зато, сломив хребет заговорщикам, мы заставим их себя уважать, отпугнем от своих границ. Повелеваю: начать мобилизацию южной армии. Она присоединится к северной армии в Мемфисе, как только Маху, новый командир царской гвардии, сочтет ее способной сражаться. В срочном порядке южная армия пройдет учения под надзором Тьянуни, которого я назначаю специальным советником и начальником службы снабжения.

* * *

Уверенные действия молодого Тутмоса успокоили народ. Более того, решение это представлялось простому люду лучшим из возможных. Так же рассуждали и Маху, давний друг царя, и Тьянуни, радуясь, что к его мнению прислушались. Несмотря на различие характеров – Маху был взрывной по натуре, а Тьянуни, наоборот, холодный как лед, – они хорошо сработались, проверяя, чтобы каждая провинция прислала свою квоту новобранцев, ведь профессиональных солдат в армии было немного. Зато после мобилизации она насчитывала около шести тысяч человек.

Маху предстояло сложное дело – переговорить с военачальниками в казарме Фив. Те, понятно, встретят его с кислыми минами и мыслью, что этот выскочка ничего нового не расскажет и уйдет ни с чем.

Гордый доверием своего суверена, Маху окинул взглядом командиров, уже долгое время возглавлявших разные части египетской армии.

– Мы не знакомы, но вы заранее меня ненавидите, потому что боитесь – я нарушу привычные порядки. И это правда. Страна вступает в войну, а значит, вам придется покинуть свои уютные загородные дома и вести солдат сперва в Мемфис, а потом и в Палестину. Конец спокойной жизни! Пришло время делом доказать, чего стоит наша воинская честь!

Тут встал бородач по имени Джехути[21], такой же рослый и коренастый, как и сам Маху.