Фараон Мернефта

— Возьми этот камень, — сказал он, — и постарайся так сделать, чтоб луч его упал на ту особу, которую ты хочешь подчинить своей воле. Она ответит на твои желания. Если тебе понадобится меня видеть, Энох проводит тебя: он знает, где я живу. До свидания, сын мой.

Я простился и вышел, но вместо колесницы потребовал верховую лошадь и отправился в обратный путь мимо палат Мены. В узком переулке, тянувшемся вдоль обширного сада, я остановился, встал на спину лошади и, уцепившись за ветви громадного дерева, взобрался на верх каменной стены, окружавшей сад. Такому ловкому и проворному человеку, каким был я тогда, спуститься с нее было нетрудно. Я легко соскочил в густую траву и, крадучись как кошка, направился к той части здания, где помещалась Смарагда.

Звук голосов заставил меня вздрогнуть. Подвигаясь вперед с величайшей осторожностью, я тихонько раздвинул листву и совершенно неожиданно увидел Смарагду, которая сидела на каменной скамье и оживленно беседовала с нубийской невольницей. Луна ярко освещала белое платье девушки, ее взволнованное лицо и сверкающие глаза.

— Так это верно, что он придет сегодня, он обещал? — спрашивала она.

— Да, дорогая госпожа, он должен прийти с минуты на минуту.

— Ну, так беги, Тент, к садовой калитке и будь внимательна, чтоб ему не пришлось стучать понапрасну.

Старая няня быстро исчезла, и Смарагда осталась одна. Ее маленькие ручки нетерпеливо перебирали массивные кольца ожерелья, украшавшего ее грудь.

Кого она ждала, кого любила, Радамеса или Сетнехта? Ревность болезненно стеснила мое сердце, но, тотчас же вспомнив Мезу и его обещания, я превозмог себя и вернул свое хладнокровие. Надо было воспользоваться минутами уединения молодой девушки. Я вынул камень из-за пояса, неслышно подвинулся на месте, чтоб стать прямо против Смарагды, и, отклонив ветви кустов, поднял талисман на лунный свет. Через несколько секунд Смарагда закрыла глаза, члены ее стали неподвижны, голова откинулась назад и тяжело уперлась в ствол дерева. Бросив вокруг внимательный взгляд, я вышел из своей засады и, протянув руки к спящей, спросил:

— Ты уснула?

— Да.

— Можешь ли ты видеть то, что я желаю?

— Приказывай, — был ответ.

— Ступай же и ищи на берегах Нила тело еврея Элиазара.

Спустя несколько минут она дала мне все необходимые указания и подробное описание того места, где находилось тело, скрытое в тростнике. Тогда я дунул ей в лицо, сильно потряс за руку и проворно бросился в кусты, потому что она готовилась открыть глаза. Почти в то же мгновение в саду послышались шаги, и любопытство сильно заговорило во мне, подстрекая остаться и подслушать разговор Смарагды с избранником ее сердца, но благоразумие взяло верх, и я ушел из сада. По возвращении домой я пошел к Эноху и передал ему все подробности полученных мною сведений, прибавив, что остальное — его дело.

Едва начало рассветать, как Энох разбудил меня и приказал немедленно идти с ним. Я проворно оделся, и он повел меня в свою спальню, где на кушетке лежал человек, по-видимому мертвый. Я с трепетом попятился назад.

— Это Элиазар? — спросил я.

— Да, — отвечал Энох, — и мы нуждаемся именно в тебе. Мезу сказал мне, что ты должен знать способ пробуждать от индусского сна, как называют эту мнимую смерть.

Я побледнел. То, что от меня требовалось, составляло часть великих тайн, которые под самыми страшными клятвами я обязался никогда не разглашать. Не хотел ли Мезу вызвать меня на отчаянные поступки, чтоб таким образом отрезать мне отступление? Подумав, я, однако, решил, что тайна собственно заключается в способе усыпления себя этим сном, так что можно было без особенного риска открыть способ пробуждения. Итак, я начал с того, что стал осторожно растирать тело Элиазара, положил его в теплую ванну, вдувал ему воздух в легкие, — и вскоре еврей вздохнул и открыл глаза. Энох остался поговорить с ним, а я пошел к Мезу, получив необходимые указания, как найти его жилище. Обаяние пророка значительно уменьшилось в глазах моих, когда я убедился, что он был только очень искусный маг.

Мезу жил в иностранном квартале в небольшом уединенном доме, окруженном садом. В дом этот нельзя было иначе проникнуть, как через несколько дворов.

Когда я вошел в комнату, Мезу сидел у окна, разговаривая с человеком небольшого роста, но крепкого сложения, умное лицо которого выражало смелость и хитрость. Увидев меня, пророк встал и, выслушав отчет о данном мне поручении, пожал мою руку и промолвил:

— Ты будешь вознагражден за свое усердие, Пинехас. Вот Аарон, мой брат, помощник и верный товарищ.

Мы раскланялись, и Аарон живым и цветистым языком также заговорил об освобождении еврейского народа и великом призвании, которым Предвечный удостоил его брата.

Когда мы сели на места, я скрестил руки на груди и обратился к Мезу.