Фараон Мернефта

— Учитель, — начал я, — позволь мне поговорить с тобою не как с посланником Иеговы, а как с мудрецом, воспитанным в храме дома Сети. Я принадлежу к числу «посвященных» в большую часть таинств, ты гораздо старше меня и, конечно, знаешь все. Итак, неужели ты намереваешься открыть всему еврейскому народу священные тайны, вверенные тебе под печатью самых торжественных клятв, и воспользоваться этими тайнами, чтобы напугать толпу и принудить фараона освободить евреев? Прости мне эти вопросы, но, чтобы быть тебе полезным, я должен знать твои намерения. Я понимаю, что силы природы, искусно направленные, могут привести в ужас невежественную толпу, но удастся ли тебе устрашить Мернефту? Он сам принадлежит к жреческой касте, а следовательно, посвящен и знаком с явлениями, которые ты хочешь произвести. Я слышал, как ты говорил старейшинам о страшных язвах, которыми Иегова поразит Египет. Ты сказал, что вода превратится в кровь, а посох в змею, но наши фокусники и чародеи делают все это в праздничные дни на площадях для забавы народа, ты не можешь не знать этого.

Мезу, видимо задетый моими словами, закусил губы и наморщил свой загорелый лоб. После минутного молчания он сказал, вперив в меня свой орлиный взор:

— Ты глубокомысленный человек, Пинехас, и говоришь правду: мои сведения действительно обширнее твоих, но мне было под сорок лет, когда я оставил Египет. То самое явление, которое, в слабой степени проявления и как единичный факт, служит предметом простого любопытства, при сильном своем развитии и распространении может сделаться ужасающим. Один кузнечик саранчи не опасен, но если их налетят тучи и опустошат поля, то народ толпою повалит в храмы. Вид лужицы, принявшей красный цвет, забавляет зрителей, но если священный Нил покатит кровавые волны, весь народ Египта завопит от страха и отчаяния.

Я поклонился.

— Учитель, ты знаешь, что делаешь. Я буду повиноваться всему, что внушают тебе твой гений и познания.

Мезу встал и, сложив на груди руки, несколько раз прошелся по комнате, потом остановился предо мной и сказал:

— Мне нравится твой наблюдательный и осторожный ум. Хочешь ли ты отдаться моему делу и дать торжественную клятву в верности нашему союзу? Если да, то я посвящу тебя и покажу того, кто всем руководит.

— Да, — отвечал я с твердостью, так как уже решился связать свою судьбу с судьбой Мезу.

— В таком случае приходи ко мне каждый день, и я передам тебе часть моих сведений.

Я поблагодарил его. С той поры мы с ним часто целые ночи проводили в занятиях, и я убедился, что наши жрецы и маги не знали многого. Хотя им были хорошо известны основные начала некоторых феноменов, но они и понятия не имели, до какой степени развития могут доходить проявления таинственных сил природы.

С каждым днем Мезу оказывал мне все более и более доверия и дружбы, так что однажды я осмелился напомнить ему обещание показать мне своего руководителя.

После некоторого размышления он сказал:

— Я считаю тебя верным и преданным мне человеком, пусть же будет по твоему желанию. Готовь себя в продолжение двух дней постом и молитвою, а на третий вечером приходи ко мне, очистившись по обряду.

В назначенный день я пришел к Мезу смущенный и взволнованный. Когда я дал клятву и получил отличительный знак союза, пророк повел нас с Аароном в слабо освещенную комнату, где не было никакой мебели, кроме одного деревянного табурета. Аарон сел на него, сложив на груди руки, и мы с Мезу стали напротив. Вскоре по тяжелому и хриплому дыханию Аарона я догадался, что он спит, и понял, какого рода явление предстояло мне увидеть.

— На колени, — глухо произнес Мезу, падая ниц на пол.

Я последовал его примеру. Вдруг среди глубокой тишины, царствовавшей вокруг нас, раздался дивный голос, который громко и явственно произнес слова:

— Не губи, не проливай крови.

Я поднял голову и замер.

Перед нами, в центре обширного круга света, парил в воздухе человеческий образ, облеченный в белоснежное одеяние. На груди его сиял крест, лучезарный блеск которого трудно было выдержать взору смертного. Эфирный лик видения дышал кротостью и величием, а глаза, как бы изливавшие лучи небесного света, были исполнены невыразимой, сверхчеловеческой благости.

— Озирис, — прошептал я, трепеща от такой близости Божества.

— Мезу, оставь свое дело, если из-за него должно пролиться столько слез, — произнесло видение. — Сын мой, ты теперь подобен военачальнику, который с закаленным войском готовится идти на многочисленных, но безоружных врагов, не подозревающих о его приближении. Ты дашь ответ за каждую человеческую жизнь, которая будет жертвой предстоящей борьбы, потому что пользоваться силами природы для блага себе подобных люди всегда вправе, но не вправе для их несчастья и погибели. В твоем великом предприятии не меч и огонь должны служить орудием, а терпение и вера в твоих руководителей. Берегись же пользоваться страстями других для своего интереса. Если теперь ты не успеешь исполнить доверенную тебе миссию, то впоследствии тебе укажут другой, более благоприятный случай. Не позволяй же себе увлекаться.