Фарфоровая кукла. Сандрильона из городищ

– Девушка, которая соглашается жить с мужчиной до брака… Или я ошибаюсь, у вас чисто платонические отношения? Тогда я готова извиниться…

– Ты не ошиблась, мама. Но я прошу тебя всего лишь познакомиться с моей невестой. Я выбрал ее, я ее люблю, остальное неважно.

– Сколько времени вы знакомы?

– Через сколько дней после знакомства ты вышла за папу?

– Тогда были другие времена, – поднимаясь из-за стола, произнесла Ада Николаевна. – Или сейчас – другие. Хорошо, оставим это. Меня зовут Ада… Аделаида Николаевна, милочка.

– Я Жанна, – пролепетала та, робко прикасаясь к протянутой ей холодной руке. – Очень приятно.

– Садитесь. Не будем ломать традиции, принятые в этом доме. Андрей, приступай к своим обязанностям. Говорить можно и за трапезой.

Ада Николаевна снова уселась на свое место, а Андрей нажал кнопку звонка и коротко приказал появившейся горничной:

– Начинайте подавать.

Этот ужин Жанна впоследствии вспоминала, как кошмарный сон. Говорила почти исключительно Ада Николаевна, рассказывала о том, как провела месяц на знаменитом курорте. Вскользь упоминала имена знаменитостей, с которыми там общалась, мимоходом сообщала о некоторых покупках. Но Жанна все время чувствовала на себе пристальный взгляд, отчего то и дело роняла то вилку, то нож, то делала какой-то промах в застольном этикете. В общем, экзамен на хорошее воспитание она, судя по всему, провалила.

А когда встали из-за стола и перешли к камину, начался второй экзамен: на происхождение. Это оказалось еще тягостнее, чем застольные конфузы.

– Чем занимаются ваши родители, милочка? – осведомилась Ада Николаевна.

– Мама работает в гостинице. Дежурной…

Брови ее собеседницы изумленно приподнялись.

– А отец?

– Я не знаю… – пролепетала Жанна.

– Ваши родители в разводе?

– Я не помню своего отца. Никогда его не видела.

– Он так рано умер?

Только изощренный слух Андрея мог подметить в этой реплике ядовитый сарказм.

– Ты ведь тоже не помнишь своего отца, мама, – попытался он вмешаться.

– Мой отец пропал без вести, – отчеканила та.

Понимай – на фронте. При том, что выглядит она ничуть не старше собственного сына, фраза довольно двусмысленная. А если знать, сколько ей лет на самом деле, – какой фронт? Но задавать уточняющие вопросы при этом мог только бестактный хам, а таких в доме не водилось и таких не принимали.

– Мои родители не были женаты, – тихо сказала Жанна.

– Понятно, – милостиво кивнула Ада Николаевна. – В последнее время это модно, любовь без брака. Жаль только, что дети страдают.

– Мама, ты…

– Я только хотела выразить надежду, что вы не будете торопиться с детьми. Жанне для начала бы надо получить образование…

– Жанна перешла на второй курс института! Архитектурного, между прочим.

В глазах Ады Николаевны на мгновение мелькнула искорка неподдельного интереса. Жанна поняла, что это пока – единственный ее плюс в глазах будущей свекрови. Даже не плюс, а намек на кро-о-хотный плюсик. Что ж, лиха беда начало.

– Надеюсь, ты не ее преподаватель? – поинтересовалась она.

– Я читал на их курсе несколько лекций всему потоку.

– А где вы познакомились?

– В институте, – пожал плечами Андрей. – Ты не заметила, что внешне Жанна очень на тебя похожа?

– Что-о?

Изо льда, содержащегося в этом коротеньком вопросе, можно было бы сделать хоккейное поле с двойным покрытием.

Жанна поняла: одной этой фразой Андрей испортил все, что, казалось, только-только начинало достигаться. Чтобы ее, Аделаиду Николаевну Лодзиевскую, признанную, голубых кровей, красавицу московского бомонда сравнили с какой-то безродной девчонкой? Да это уже вообще ни в какие ворота не лезет!

– Я хотел сказать, что мне всегда нравились смуглые брюнетки с темными глазами, – поторопился исправить свою оплошность Андрей. – И ничего больше.

– Ах, ну, если в этом смысле…

Ада Николаевна была слишком светской дамой, чтобы устраивать крупные разборки полетов в первый же вечер.

Расстались мирно, правда, потом Жанна долго рыдала на плече у Андрея и причитала, что не понравилась его матери, что она ни за что не позволит им пожениться и вообще ей страшно. Андрей ее точку зрения разделял лишь частично.

– Конечно, она с большими странностями, – тихонько говорил он, поглаживая Жанну по плечам и спутанным волосам, – но постарайся ее понять. Давно овдовела, единственный сын, никаких любовников…

– Ты уверен? – на секунду перестала всхлипывать Жанна.

– Не только я. Мама в этом плане безупречна. И вдруг мы с тобой, как снег на голову: здравствуй, мамочка, мы женимся! Она, естественно нервничает…

Жанна покачала головой с огромным сомнением. Меньше всего Ада Николаевна производила впечатление нервной особы, скорее, поражала безупречной, почти ледяной выдержкой. И еще производила впечатление женщины, абсолютно не способной на любовь: ни материнскую, ни какую-нибудь еще.

– Она меня возненавидела, – снова зарыдала Жанна.

– Не преувеличивай. И потом не в характере мамы нежничать и сюсюкать. Я бы крайне удивился, если бы она бросилась тебе на шею с воплем: «Доченька! Наконец-то!». И внуков нянчить она никогда не мечтала. Не дозрела еще до этого возраста.