Фарфоровые куколки

Как часто Эдди ронял нас то на плечо, то на бедро, то на голову или на колени? А как часто он не удерживал нас, и мы летели на пол? Мы были все в синяках, но сколько бы раз я ни оказывалась на полу, я неизменно вставала и возвращалась в объятия Эдди. Я обожала с ним танцевать. И все время, пока мы были на танцполе, он не отрывал взгляда от моих глаз.

— Ты должна поверить, что мы влюблены, — убеждал он меня. — Покажи публике, что я соблазняю тебя, а ты мне поддаешься. Публика должна понять, что ты стала моей.

И я показывала — это было нетрудно, потому что не было правдой. Макс увидел номер и сказал, что он великолепен. Потом завел разговор об очевидном: вечерний костюм Эдди с длинными полами и широкими лацканами, накрахмаленная манишка и белый галстук — все это безнадежно устарело. Со мной и Грейс Макс был еще жестче.

— А вы, дамы, больше похожи на детей, чем на женщин. Вы молоды, хороши собой, но вам нужны правильные костюмы, чтобы вы выглядели элегантными, шикарными и завораживающими.

Никто раньше не сравнивал меня с ребенком. Я с детства была одета в лучшие платья в Чайнатауне, привыкла к сшитой на заказ одежде, поэтому заявление Макса было даже оскорбительным. Мы с Грейс пошли в магазин и на последние деньги, которые я привезла с собой, купили два одинаковых платья цвета шартрез, с голой спиной и расшитых блестками. В них мы уж точно на детей похожи не были. Макс немедленно устроил нам дебютный показ нашего номера в «Вендом» на Сансет-бульваре.

— Это, конечно, не «Трокадеро» и не «Мокамбо», — сказал Эдди, — но все же роскошный ночной клуб.

Перед выступлением Грейс прошлась по клубу, вернулась в полном восторге и волнении:

— В первом ряду за столиками сидят Ида Лупино, Энн Сотерн и Рэндольф Скотт!

— Ну, нельзя сказать, что это самые известные личности, — фыркнул Эдди, но я заметила, что ему льстит присутствие кинозвезд.

Мы назвались «Танцующими китайскими влюбленными». Мы с Грейс были в новых блестящих платьях, которые рассылали световые блики по всему залу. Эдди, в новом фраке с переливающимися лацканами и набриолиненными волосами, надеялся заполучить сердца всех присутствовавших дам. Мы скользили по танцполу, заключали друг друга в объятия и отпускали, чтобы снова слиться воедино. Хореография Эдди была очень грациозна и включала в себя множество красивых элементов, с подъемами на руки и опусканиями на колени. Вот он, склонившись, целует меня, затем склоняется к Грейс и целует ее. В конце номера он обвивает нас руками и поднимает над землей, а затем медленно и мягко опускает, что подчеркивает не только нашу хрупкость, но и его силу.

Мы окупили новые танцевальные костюмы, но больше нас туда не звали.

— Почему один мужчина танцует с двумя девушками? — спросил менеджер клуба после нашего выступления. — Что это значит? Китайские девушки это приветствуют?

Макс нашел для нас еще пару возможностей выступить во второсортных заведениях, но семнадцати с половиной долларов в неделю на троих, которые мы за это получили, было явно недостаточно для жизни.

Китайцы-повара в ночных клубах так нас жалели, что подкармливали остатками мороженого и черствыми булочками. Мы брали их домой, разогревали на пару и макали в растаявшее мороженое.

Я могла бы написать домой и попросить денег у отца, но не хотела доставлять ему такого удовольствия. Кроме того, для меня такая жизнь была веселым приключением.

Потом удача изменила нам. Нам отказывали снова и снова. В октябре наконец Максу удалось договориться о нашем выступлении перед показом фильма в кинотеатре «Орфей», прямо через улицу от того места, где, по рассказам Руби, она в детстве жила с родителями. Это было наше прощальное выступление: нашему трио отвели место между дрессированными собаками и номером пожилой женщины, которой уже давно стоило забыть о бурлеске. Мы постарались показать себя лучше всех остальных, но публике до нас не было никакого дела: она ждала начала фильма.

После двух недель подобных выступлений Эдди помрачнел. Мы сидели за сценой, на экране уже начали показывать, фильм, и свет от проектора сквозь экран отбрасывал на нас мельтешащие всполохи. Эдди уперся локтями в колени и смотрел в пол.

— Я так давно в шоу-бизнесе, и вот я оказался там, откуда начинал, — вяло произнес он. — Мой отец был врачом, он хотел, чтобы я пошел по его стопам. На первом курсе медицинского факультета в Йеле я отправился в местный подпольный бар, в котором в качестве прикрытия проводили танцевальные конкурсы. Приз за первое место — пятнадцать баксов. Я готов отдать что угодно, чтобы сейчас получить этот шанс.

Я положила руку ему на плечо.

— Ладно, Эдди. Пойдем домой.

Когда он стряхнул мою руку, мы с Грейс подтащили пару табуреток к его ящику и сели рядом с ним. Подолы юбок мы подобрали и уложили на коленях, чтобы они не пачкались о грязный пол.