Фарфоровый птицелов

Что сказать о жизни?

Тут подают очень хороший суп. Но… для очень крепких желудков.

305

Счастье редко гостит там, где есть все условия для счастья.

306

Мух стало меньше. В былые времена они не давали житья. В аптеках продавались листочки с надписью «Мухомор», их клали в тарелки, сверху наливали сладкую водичку, мухи толпами летели на это лакомство, а потом… Потом беспомощно лежали на спине и едва дрыгали лапками. К чему я это? Да вот заговорили о декадансе, об этом утончённом лакомстве для интеллектуалов, я и вспомнил про сладкую водичку в блюдечках. Похоже ведь: восхитительно дурманящее питьё, беспомощное дрыганье лапками…

307

Занавес заупрямился. Герой устал стонать, героиня досыта нарыдалась, зрители хихикают — заело, и ни в какую. Излюбленная шуточка жизни.

308

К телу и его потребностям нужно относиться как к своей любимой собачке. С добродушной иронией. Пёсику до зарезу необходимо обнюхивать пни, облаивать велосипедистов, гоняться за кошками, а мудрый хозяин смотрит поверх газеты на всё это и посмеивается в усы. Как бы не так! Кончится тем, что пёсик будет посмеиваться в усы, а хозяин — обнюхивать пни. Тело, оно с норовом.

309

Качество жизни в стране зависит от качества людей, от среднего показателя количества совести на душу населения. Истина простая, но, увы, совсем не доходчивая.

310

Ещё одна простая истина, автоматически приводящая ко всеобщему счастью: «Возлюби ближнего, как самого себя». Это свойство, наверное, могло быть «программным путём» заложено во всех людей. Как можно, наверное, было создать всех нас питающимися одним воздухом. Но тогда чем бы мы заполняли жизнь? «Кето фер?» А так мы мучаемся, и страдаем, и совершенствуемся — бесконечная пьеса на необозримых подмостках.

311

В троллейбусе.

«Вы разве не помните меня? Ровно четыре месяца и семнадцать дней назад в этом же самом троллейбусе я передал через вас деньги, а вы передали мне мой билет. Наши руки ещё соприкоснулись! Какое было прекрасное, незабываемое мгновение! Неужели не помните? А я целую вечность ждал, вдруг всё повторится. И вот дождался, передайте мне мою сдачу, пожалуйста!»

312

Два сердца в унынии — пропасть пролегла между ними. Эх, ничего-то они не понимают!

Любящая, дальновидная судьба специально предусмотрела для них эту самую пропасть, чтобы они никогда не разочаровались друг в друге. Хоть бы спасибо сказали!

313

Оса бьётся о стекло. Рядом открытая форточка. Но осе кажется, что она недостаточно усердна, надо ещё поднажать. Поднажала и лежит кверху лапками, не дышит.

Молодец! Героиня! Вот так и надо, а лёгкие пути пусть ищут слабые духом.

314

Число правит миром. Родится столько, сколько нужно строителей, врачей, музыкантов, юристов, поэтов, воров, учёных, аптекарей и моряков. Страшно подумать, что было бы, если бы стали родиться одни юристы, или одни моряки, или одни воры. К счастью, популяция наша — хорошо сбалансированный организм. Гении в нём тоже предусмотрены. И великие комики тоже. Какими-то они являются железами, выделяющими именно то, что организму иногда бывает нужно. Да-да, гении, безусловно, просто какие-то полезные железы. А вот скажи кому-нибудь из них, что он железа, так ещё и обидится. А чего обижаться-то?

315

Гениальный приём в драматургии: когда кажется, что ты уже слишком далеко зашёл, иди и иди дальше. Громозди! За гранью разумного количество возьмёт и перейдёт в новое и неожиданное качество.

316

«Там русский дух…»

Помести нас в ад, мы принимаемся строить рай. Помести в рай — смотришь, высунув язык от старания, мы мастерим себе ад.

317

Древние напевы.

Одуванчики обращают к солнцу свои головки — умиление. Подсолнухи поворачивают вслед за дневным светилом свои тяжёлые цветки — восторг. Человек тянется к деньгам — ни умиления, ни восторга — хапуга! А ведь деньги — это та же самая материализованная солнечная энергия. Он же трогателен, этот тип, тянущийся к деньгам. Одуванчик он.

318

Древние напевы.

Спит усталая ойкумена. Одинокий «одуванчик» рассматривает при свете настольной лампы новенькие купюры. Радужные, чудесные бумажки. Ах, в какую немыслимую высь уносится воображение, как радуется сбросившая житейские вериги окрылённая душа, какое тепло разливается в сердце — нет, слова тут бессильны, это нужно пережить!

319

Древние напевы.

Как тянет отгородиться от этого многоглазого и многоязыкого, давящего социума! Воздвигнуть частокол вокруг своего жилища, выставить мушкеты на все четыре стороны! Вот зачем правдами и неправдами приходится копить деньги. Из денег строится рай на одну персону, на одну семью, с деньгами можно стать свободным, насладиться жизнью без досадных помех. Противно только, что существует рассказ Кафки о кроте. Забыть, забыть и забыть.

320

Аптека, улица, фонарь…

Для живущих тысяча лет — огромный промежуток времени. Для умерших и квинтиллионы лет — секунда. О какой же смерти тут говорить! Она попросту невозможна.

Не знаешь, смеяться или плакать.

321

Хладнокровное убийство.