Фархад и Евлалия

– Так, короче. Я тебя отвезу. Сегодня все равно день не задался с самого утра. Пока ты будешь собирать вещи, я найду сиделку.

– Он еще требует борща и рыбу с картошкой.

– Без проблем. Позвоним в ресторан, они все приготовят и упакуют горячее. Только забрать.

– Ага, и переложить в баночки. Потому что он начнет орать, что мне лень для него и пальцем пошевелить.

– Баночки так баночки. Без проблем. Возьмем у него какой-нибудь пледик, укутаем, чтобы не остыло. Все будет в лучшем виде.

– Ох, Марта! Ты мой ангел-спаситель!

– Я в такой должности еще не выступала. Прикольно. Порулили?

– Ага. Спасибо тебе! – Лала хлюпнула носом.

– Нема за що! Обращайся. Вот только сырость не разводи!

– Я постараюсь!

– Лала, тебе надо быть сильной. Никуда не денешься. И я с тобой. Ты не одна. Ясно?

– Так точно, командир! – Евлалия слегка приободрилась и даже выдавила жалобную улыбку.

– Уже лучше! На старт! Поехали!

После всего этого безумного дня, когда Лале пришлось собирать отцовы вещи, ехать в ресторан и перекладывать еду в стеклянные баночки, а потом бежать на встречу с сиделкой и уговаривать отца, чтобы тот не буянил, девушка совершенно вымоталась. Тем не менее она отпустила Марту, хотя та и предлагала довезти подружку до дома.

– Я хочу немного пройтись. Подумать, – ответила она. – Идет снег – надо же, в начале октября! – и мне не хватает его белизны и холодного спокойствия. И тишины. Спасибо тебе за все.

Выйдя из главных ворот больницы, она неспешно пошла в сторону Ленинградского проспекта, хотя до Хорошевского шоссе было значительно ближе. Зайдя в метро, поняла, что ей душно и хочется еще немного пройтись. Следующая станция «Тверская» – объявил металлический равнодушный голос в вагоне. «„Тверская" – так „Тверская"», – решила Лала. Ей хотелось подумать. О себе, о жизни, об отце и Фархаде.

Когда-то давно, теперь кажется, что в незапамятные времена, она мечтала обзавестись штампиком в паспорте, кому-нибудь принадлежать, чтобы перейти из категории «мадемуазель» в более весомое и солидное «мадам». Спустя энное количество лет она поняла, что несколько погорячилась, выйдя за Федю. Впрочем, что теперь рассуждать: содеянного, как говорится, не воротишь, но где взять силы, чтобы изменить нынешнее положение вещей? И надо, наконец, развестись.

В последнее время ее тянуло сделать что-то этакое, непривычное, протестующее, например, заняться зорбингом, или изучением японского языка, или поехать путешествовать автостопом…

Она бездумно шла по Тверскому бульвару, прижав пальцы к вискам и не обращая внимания ни на начавшийся слабо моросящий противный дождь вперемешку со снегом, ни на целующихся у памятника великому поэту бритоголовых девочек в мешковатой одежде… Скользя по ним рассеянным взглядом, она думала о том, кто смутил ее призрачный покой, разбередил (так некстати) успокоившуюся было душу и заставил метаться в поисках смысла жизни. Ну ладно бы годков этак на несколько пораньше, но сейчас, когда все так устоялось и покатилось по удобной и широкой колее?.. К тому же он сам выбрал свою судьбу, подарив ее кольцо другой. Может, оно и к лучшему? Зачем ей мусульманская семья?

Это только так говорится, что за таким бы в огонь и в воду, да хоть на край земли… А как же свое, мечта е-мое, выпестованное бессонными ночами и лунным одиночеством, дело? Складывать буковки в слова, слова в предложения, предложения в текст?.. Да, это всего лишь статьи, но они приносят хороший доход, ее имя знают, и перспективы в дальнейшем очень даже неплохи. Сколько раз ее приглашали вести телепередачи? Может, согласиться?

Она не могла представить себя в роли покорной жены, рассекающей пространство Тегерана в хиджабе и покорно садящейся в автобусе на места, отведенные только для женщин. Сколько она смогла бы выдержать – месяц, год? И даже его карие глаза с черной каемкой, безумные, уволакивающие в бездны подсознания, смущающие душу, даже эти глаза не смогли бы удержать ее надолго. Она ведь не курочка, чтобы в домашнем курятнике квохтать, достигнутая цель сразу представляется ненужной, как синица в руке, и надо снова искать журавля среди заманчивых кудрявых облаков, чтобы подхватиться и улететь в неведомую даль за новой мечтой или иным соблазном, пусть он даже окажется картонной марионеткой или пластмассовым пупсом с идиотским выражением кукольного лица.

«Вас надо лечить, девушка!»– когда-то кричала ей институтская подружка, а она лишь недоуменно пожимала плечами: «Родная, это не лечится. Это навсегда».

Дико усмехаясь, она прошла мимо осоловевшего бомжа. От ее взгляда фраза: «Подайте…» – осталась незаконченной, застыла на ветру и упала, разбиваясь пустой пивной бутылкой об асфальт. – «Ведьма!» – зловеще раздалось сзади нервное рычание испуганного полуаморфного существа. Она не обернулась. Поиграть на психике бомжа – малоинтересно и весьма предсказуемо. Стоит ли тратить силы?