Фармацевт

Как я понял, весь сыр-бор заключался в том, чтобы в школе для доказательства сданных экзаменов имелся написанный мной диктант и письменная работа по алгебре. Вопросы по геометрии мне не задавались вообще, устный экзамен, он и есть устный. После того, как завуч и классная проверили решение задач по алгебре, на геометрию они махнули рукой.

Похвалив меня за прилежание и за неожиданную грамотность, пообещали через два дня сделать аттестат.

А Елена Николаевна удивленно сообщила:

— Гребнев, никогда бы не подумала, что травма головы может так влиять на знание русского языка. Ты ведь раньше мог в слове из шести букв сделать семь ошибок, а сейчас в диктанте не допустил ни одной. Если бы не видела, как ты его пишешь под мою диктовку, могла бы подумать, что, где-то ухитрился списать.

— Вить, может, пойдешь в девятый класс, — спросила мама, когда мы вышли на улицу. — Вон, как тебя Галина Петровна хвалила.

Я хмыкнул.

— Хвалила на всякий случай, боялась, что мне плохо станет, — сообщил я в ответ. — А в девятый класс не пойду, не уговаривай. Сама жаловалась, что на двух работах работаешь, так, что мне нужно быстрей с учебой заканчивать и начинать зарабатывать деньги.

— Витька! Господь с тобой! Когда это я тебе жаловалась? — ахнула мама. — Не было такого!

— Было, — отрезал я. — Буквально два дня назад и жаловалась.

Прошло два дня, я уже без мамы, самостоятельно сходил в школу, получил свидетельство за восьмой класс, вкладыш с кучей троек и неожиданной пятеркой по алгебре. Кроме свидетельства попросил характеристику для поступления в медучилище и после этого распрощался со школой навсегда. Особых переживаний по этому поводу не испытывал. Ну, не моя это был школа! Вертелась мысль как-нибудь зайти в школу, в которой я учился в прошлой жизни, но пока мне было не этого. Но поглядеть на самого себя, я все-таки соберусь в ближайшее время.

Но сейчас нужно ехать в детскую поликлинику, чтобы получить медицинскую справку для поступления.

Выписка из истории болезни лежала на моем столе, ожидая, что я её заберу с собой. Но у меня по этому поводу имелись большие сомнения. Хотя выписка была написана лечащим врачом от руки, а не напечатана, основной диагноз и сопутствующие заболевания были вполне читабельны.

Так, что педиатру в поликлинике не стоило её показывать.

Поэтому когда мама перед моим уходом напомнила, чтобы я забрал выписку с собой и обязательно отдал доктору, я согласно кивнул и, аккуратно сложив листок бумаги вчетверо, запрятал его во внутренний карман пиджака.

В детской поликлинике меня ждал облом, в регистратуре сообщили, что раз мне исполнилось пятнадцать лет, то мой путь лежит в подростковый кабинет взрослой поликлиники, куда передана моя амбулаторная карта.

Пришлось снова идти на автобусную остановку и ехать через половину города.

Во взрослой поликлинике особой очереди в регистратуре к врачу не было, получив номерок, я поднялся на третий этаж, радуясь, что быстро разберусь с этим делом. И с удивлением обнаружил, что почти все пространство рекреации третьего этажа занято моими сверстниками.

— Кто последний в 303 кабинет? — громко спросил я.

— Я, — ответил парень, сидевший на перилах и энергично на них раскачивающийся.

У меня от этого мероприятия похолодело в животе, так живо я представил картину падения мальчишки на пол первого этажа, видневшийся между пролетов лестницы.

— Это что, все к подростковому врачу? — спросил я.

— Угадал, — послышались веселые возгласы со всех сторон.

На перила садиться не стал, прислонился к стенке в свободном уголке, стулья всё равно все были заняты. После чего принялся наблюдать за дверями в 303 кабинет.

Надо сказать, работала врач по-стахановски. Дверь то дело открывалась и закрывалась.

От этого зрелища моё упавшее настроение начало понемногу подниматься. Подсчитав присутствующих, понял, что попаду вовнутрь через полтора часа.

И действительно не прошло и двух часов, как я зашел в кабинет.

— Фамилия! — рявкнула молоденькая медсестра при моём появлении.

— Гребнев, — сразу доложился я.

— Гребнев, Гребнев, — забубнила девушка, роясь в стопках карточек, — Ага, вот она.

Я тем временем уселся к врачу. Располневшая женщина лет шестидесяти, с намечающимися черными усиками устало глянула на меня.

— За справкой?

— Ага, за ней, — лаконично ответил я.

Врачиха взяла карточку мельком её просмотрела и предложила раздеться.

Небрежно прослушивая легкие, она спросила:

— Что ты тощий такой, мало кушаешь?

— Много бегаю, — ответил я.

— Одевайся, шутник, куда поступаешь? — снова спросила женщина.

— В медучилище, — сообщил я.

Реакция последовала незамедлительно. И врач, и медсестра подняли головы и с новым интересом уставились на меня.

— Наверно, на фельдшера будешь учиться? — спросила врач.

— Пока не знаю, возможно, и на фельдшера, — туманно ответил я.

— Ну-ну, — без особого энтузиазма кивнула доктор. — Дерзай, если поступишь, будешь три года в малиннике находиться.

— Не понял? — я удивленно поднял брови, решив сыграть под недалекого парнишку.

Женщины рассмеялись.