Фармацевт

В один из дней, я решил с утра зайти в местное отделение банка, поговорить о возможном кредите. Молодой паренек-консультант, поискав в компьютере, сообщил, что в прошлом году была продана в Германии всего одна аптека за сто шестьдесят тысяч марок. Мой энтузиазм здорово угас после таких цифр.

В дальнейшей беседе, узнав, что я собираюсь работать врачом-психиатром, а жена провизором, консультант слегка воодушевился и даже выдал мне небольшую методичку по получению кредита, сообщив, что с такими профессиями наша семья в дальнейшем сможет рассчитывать на положительное решение банка.

Естественно, кредит давался только под залог приобретаемого имущества, кроме того, необходимо было предоставить реальный бизнес-план по получению дохода и развитию предприятия, ведь банку совсем неинтересно, забирать имущество должника и потом пытаться его продавать. Были, конечно, еще требования, но они уже ничего особого не представляли.

Интермедия

Когда семья Циммерманов покинула аптеку, Готлиб Краузе облегченно вздохнул. Сегодняшний разговор дался ему нелегко.

О продаже своего бизнеса он задумывался уже лет десять. В последние годы доходность аптеки снизилась. Ему с трудом удавалось держать на плаву свой бизнес. В основном за счет старых клиентов. Молодежь предпочитала идти в обычную аптеку, расположенную в двух кварталах от него.

Ну, молодежью Краузе всех разумных индивидуумов младше шестидесяти лет.

Он снова посмотрел на аккуратные ряды флакончиков, стоящие на столе, с кристально прозрачным содержимым.

— Придется напомнить о себе Хельмуту, — подумал провизор и поднял телефонную трубку.

На следующий день он в кампании со старым видавшим виды саквояжем заходил в вагон электрички идущей в Мюнхен.

— Рад тебя видеть старина! Рассказывай, я весь в недоумении, что заставило такого старого хрыча, как ты сорваться с места и приехать ко мне? — воскликнул Хельмут Шваб, один из немногих еще живых однокашников Краузе, и единственный с кем он поддерживал дружеские связи, выражавшиеся в поздравлениях раз в год на рождество.

В отличие от Краузе, годы не пощадили Шваба и выглядел тот, как раз на свой возраст, являясь высохшим сгорбленным старичком.

Вот только подчиненные в лаборатории ветхим видом владельца не обманывались. Все знали, какой он занудливый и вредный старикашка.

— Хельмут, ну, что сразу о делах, — ответил Готлиб. — Может, сходим в нашу любимую пивную, помнишь, ту самую. Посидим, час другой, а потом вернемся к делам.

— Ну ладно, — удивленно протянул Шваб, — Пойдем, свой саквояж можешь оставить здесь, у меня в кабинете.

Через несколько минут оба старика тихо шли в сторону пивной, в которой они зависали шестьдесят лет назад, и стены которой еще помнили речи некоего отставного ефрейтора.

Через два часа они вернулись в лабораторию, слегка взбодренные алкоголем и продолжили говорить уже о деле.

— Значит, от меня требуется провести количественный и качественный анализ содержимого этих флаконов и дать заключение о возможности применения в качестве гомеопатического средства? — уточнил в конце беседы Шваб.

— Совершенно верно, — согласился Краузе. — Как ты понимаешь, я уже сам пытался определить состав субстрата для разведения. Но ничего не смог обнаружить, кроме воды. Что-то там, конечно имеется, вроде сложной молекулы полисахарида, но возможностей моего оборудования явно не хватает для качественного анализа.

— Слушай, — заговорщицки шепнул Шваб, — если я тоже не обнаружу ничего подозрительного, можно я дам это лекарство своей жене? Ты же знаешь, какие у нее бывают приступы мигрени. Мы надеялись, что с возрастом они станут менее интенсивными, но ничего подобного не произошло. Как мучилась, так и мучается. Ни один препарат не помогает и твои хваленые средства, кстати, тоже ничем не лучше.

Краузе негромко кашлянул.

— Ну, ты авантюрист известный, попробуй если не сдрейфишь, только заранее не афишируй, а то будет неудобно, если и этот препарат не поможет.

— Не учи ученого, — усмехнулся собеседник. — Я свою супругу насквозь вижу, пятьдесят лет практики все-таки.

Краузе кашлянул еще раз, стараясь скрыть смущение. Он прекрасно помнил минуты, проведенные наедине с женой своего приятеля много лет назад, когда та с таким же апломбом вещая, что знает все о своем муже, решительно стаскивала брюки с любовника.

Оказывается, далеко не всё супруги знают друг о друге, даже прожив вместе большую часть жизни.

Краузе в тот же день уехал домой, рассчитывая, что Шваб справится с его просьбой не раньше, чем через неделю.

Однако не прошло и двух дней, как рано утром в дверь его дома позвонил взбудораженный Хельмут.

— Готлиб, что ты там застрял? Открывай быстрее! — нетерпеливо говорил он, приплясывая у дверей, как будто ему не терпелось добраться до унитаза.

Ворвавшись к приятелю в квартиру, он первым делом спросил:

— Готлиб, у тебя еще осталось то средство?

— Какое средство? Хельмут, ты, о чем говоришь? И вообще, что произошло, из-за чего ты так взволнован?