Фармацевт

Девятнадцатый век заканчивался. Его последнее десятилетие было последним же относительно спокойным десятилетием в Европе. Мелкие локальные конфликты не в счёт, без них никогда не обходилось. Однако пока великие державы предпочитали обмениваться дипломатическими уколами, изящно фехтовать на затупленных спортивных рапирах, а не хвататься за дубины. Создавались самые странные и противоестественные союзы и унии. Император Всероссийский принимал визит президента Республики Франция и, обнажив голову, слушал зовущую к свержению тиранов «Марсельезу»: «Allons enfants de la patrie,//le jour de gloire est arrive!» Никого это не удивляло. Испания заигрывала с Австрией, своим старинным врагом. Английский кабинет пытался заполучить в союзники всё более наглеющий Рейх. В Берлине угрюмо посмеивались и засылали эмиссаров в Санкт-Петербург. В Италии шла вялотекущая гражданская война. Всюду мутили воду назойливые и опасные, как малярийные комары, социалисты, анархисты и прочие «исты» всех мастей и оттенков. Собирались мирные конгрессы и конференции. Все говорили о мире. Все начинали втихомолку готовиться к войне.

Что поделаешь! Как ни печально, но приходится признать: если оставить в покое Царствие Небесное и говорить о реальном земном мире, то в таком мире отказ от применения силы в принципе есть либо лицемерное лукавство, либо преступное недомыслие.

Народы и их правительства относились к соседям с подозрением и недоброжелательством. Ничего не попишешь! Ещё Шопенгауэр за пятьдесят лет до рождения Ричарда Стэнфорда грустно заметил, что каждая нация считает своим долгом издеваться и насмешничать над всеми другими, и все совершенно правы.

При всём том идиллические времена позднего викторианства ещё не закончились и такого понятия, как въездная или транзитная виза, в Европе пока что не существовало. Человек, у которого были достаточные средства и который не нарушал явным образом уголовного законодательства соответствующих стран, мог проехать всю Европу насквозь, от Гибралтара до Уральских гор, от Эдинбурга до Палермо.

Вот в такое время и при таких обстоятельствах начался визит милорда графа Ричарда Стэнфорда на континент.

Англичан на континенте уважали, – британский лев хоть и постарел немного, но не одряхлел, с когтями и зубами у него всё было в полном порядке. Но, уважая, не любили.

Приблизительно в то время появился характерный анекдот, прекрасно выражающий британский, как сейчас принято говорить, менталитет. Приехали как-то английские туристы, скажем, в Германию. И услышали, как кто-то из немцев назвал их иностранцами. Очень возмутились: «Это вы иностранцы, а мы – англичане!»

Так что Ричард Стэнфорд вряд ли мог рассчитывать на распростёртые объятия и букеты роз, если бы не одно «но».

Аристократия, что старая, которая по крови, что новая – денежного мешка, по определению интернациональна. В кругу подлинных хозяев жизни, начиная с определённого уровня, все знают всех и все связаны со всеми ниточками общих интересов. Среди тех, кому Дик за эти полтора года оказал весьма специфические услуги, были весьма серьёзные люди! И Дик получил очень серьёзные рекомендации, адресованные «хозяевам жизни» по ту сторону Ла-Манша. Особенно ему пригодилась одна из них.

К маю девяносто четвёртого года Ричард был уже более трёх месяцев знаком с Соломоном Овертоном, он даже взял предложенную ему беспроцентную ссуду. Мистер Овертон пока что ничего не требовал от Ричарда взамен. Напротив, президент Трайдуэйского клуба старался понравиться молодому Стэнфорду, выказать Ричарду своё хорошее отношение. Приручал, одним словом.

Мистер Овертон знал о ближайших планах Стэнфорда и при одной из встреч поинтересовался: не собирается ли сэр Ричард посетить Австро-Венгрию и её прекрасную столицу – Вену.

– Пожалуй, да, – ответил Дик. – Хоть меня больше интересуют Берлин и Мюнхен.

– Я дам вам рекомендательное письмо к одной очень важной персоне. Франц Фердинанд Габсбург, герцог д'Эсте. Наследник австро-венгерского престола.

– Интересные у вас знакомые, – улыбнулся Стэнфорд.

– Не без того, – спокойно согласился Овертон. – Я ведь почётный член ещё одного клуба – Чарринг-Кросского…

– О! Самый известный охотничий клуб Европы! – удивился Дик. – Плохо представляю вас с ружьём в руках.

– Отчего же? – немного даже обиделся Овертон. – Я превосходно стреляю и очень люблю эту забаву. Конечно, не настолько фанатично, как герцог д'Эсте. Он тоже состоит в Чарринг-Кросском клубе, считается одним из лучших охотников современности. Я познакомился с герцогом двенадцать лет назад, в Андалузии. Мы охотились на горных коз. Ему тогда было столько же лет, сколько вам сейчас…

«Значит, наследник австро-венгерского престола Франц Фердинанд Габсбург – ровесник моему покойному братцу, – быстро подсчитал Ричард, – и сейчас ему тридцать один год».

– Позже мне не раз доводилось охотиться вместе с герцогом д'Эсте, – продолжал Овертон. – Он даже приглашал меня в прошлом году посетить его охотничьи угодья вблизи замка Конопиште. Мы стреляли зубров. Славно провели время!