Фармацистка

- Да, мы быстро нашли друг друга… на горе дартхаймской администрации. Знаешь, там, где обучают огневиков, все, кроме полигонов, просто в несколько слоев обвито и увешано противогорючими заклинаниями. Но, как выяснилось, мощный воздушник в паре с огневиком способны на такое! – Дилан заулыбался мечтательно. - До сих пор удивляюсь, как мы тогда все-таки не спалили весь этот Дартхайм дотла! Потому что мы очень, очень старались, надеясь, что рано или поздно нас исключат. Но начальство тоже уперлось. Нас пытались сломить всеми доступными им методами, пробовали разделять. Даже под арест сажали по очереди, я выйду, Эмил уже на губе, и наоборот. Пришлось заняться изобретательством. Я делал отсроченные по времени взрыватели и прятал их в нашем тайнике, а Эмил потом добавлял к ним свои концентрированные ураганчики. Да, повеселились мы тогда отменно! – он даже довольно зажмурился, предаваясь ностальгии. – Так и вижу, как Эмил, бешено сверкая глазами, кричит мне: «Кон фуоко, Фокозо! Ардэнтэ!»

[1]

Закрыть con fuoco - муз. "с огнем", focoso - муз. "пылко, пламенно", ardente - муз. "с жаром"

А вояки бегают и ничего не могут потушить!

Марлена лишь вздохнула, Дилан явно наслаждался своими воспоминаниями, ее же от них просто в дрожь кидало.

- А когда вспыхнула абсолютно огнеупорная, как было заявлено принимающей ее комиссии, экспериментальная башня, - продолжил рассказ Дилан, - нас вытащили из карцера, куда превентивно на всякий случай запихнули, хотя башню это все равно не спасло, отложенные запуски мы уже к тому моменту освоили превосходно, и приволокли к начальнику школы. И там доходчиво разъяснили, что упустить подобные таланты империя себе позволить не может, поэтому стараемся мы напрасно. И что живыми мы покинем защищенный периметр Дартхайма либо с приказом о выпуске и присвоении офицерского звания, либо с приказом об отправке рядовыми без права выслуги в дисциплинарную роту на пятнадцать лет, если от наших выходок кто-то реально пострадает. До тех пор мы все же соблюдали осторожность и покушались только на нематериальные объекты. И вот тут, Марлена, мы с Эмилом призадумались, - признался Дилан хмуро. - Правда, как потом выяснилось, о разном. Я все-таки хотел вернуться как можно скорее к тебе и маме и понял, что готов сдаться. Эмил же, должно быть, решил, что ему терять нечего, но чтобы не тянуть меня с собой, сделал вид, что тоже сдается. А на очередном Едином параде поднял и закрутил вихрем верхушку школьного командования.

- Кто-то пострадал? – ахнула Марлена.

- Разве что от испуга, - мрачно ответил Дилан. – Но это был настолько дерзкий и демонстративный вызов, что оставить его без последствий командование, разумеется, не могло. Эмила обвинили в нападении на старших по званию и, как и обещали, отправили куда-то рядовым на пятнадцать лет. Не представляю, как он выживал там эти два с половиной года…

- А как выживал ты?

- У меня было то, чего стоило ждать, и срок всего три года. А у Эмила отобрали единственное, что имело для него значение – его музыку, и не оставили никакой надежды.

- Ты хочешь попробовать его вытащить, - поняла Марлена.

- Я не смогу простить себя, если хотя бы не попытаюсь, - признался Дилан. – Я попросил сделать новый паспорт и для него, только сказал оставить пустым место для фотографии. А нас с тобой сфотографируют, когда придем забирать документы.

Помня об этом предстоящем фотографировании, Марлена перед походом за паспортами с особой тщательностью убрала волосы в аккуратный пучок, но Дилан решительно не одобрил ее облик:

- Убери этот всезнайкинский атрибут, - велел он. – И сделай из себя что-нибудь легкомысленное. Чем меньше ты будешь похожа на свой обычный вид, тем больше шансов, что тебя не узнают, даже если Эшенрих разослал наши приметы.

Делать себя легкомысленной самостоятельно, Марлена, к сожалению, умела плохо. Она послушно распустила локоны, подкрутила и растрепала их, как смогла, и предложила:

- Если нужен легкомысленный вид, просто рассмеши меня перед съемкой.

- Да пожалуйста, - согласился Дилан. – Если обещаешь потом не убивать за мои, как ты выражаешься, шуточки.

Однако, когда ему показали почти готовые паспорта, Дилану стало не до шуток самому:

- Что это?! - сердито вопросил он, передавая Марлене документы. – Вы все сговорились, что ли?

Марлена раскрыла паспорт на имя двадцатиоднолетней Льен Де Вейк, мага-целителя со средним коэффициентом сорок пять сотых, что было ниже ее собственного, но зато и не подпадало под требование обязательной постановки на военный учет, и не сразу поняла причину недовольства Дилана. И только перелистнув страницу увидела в графе ближайшие родственники запись «Ландер Де Вейк, двадцать один год, брат».

- Мы с тобой двойняшки? – воскликнула она в изумлении.

- Почему нас сделали братом и сестрой, а не супругами? – возмущенно выговаривал Дилан выдавшему им паспорта заговорщику, спокойному невысокому человеку лет тридцати. – Да мы даже не похожи!