Фарос

Остаток дня Дантиох фиксировал проблемы Пятисот миров. Просьбы о помощи, сообщения об атаках небольшими группами врагов и опасный уровень психических происшествий на двух мирах оказались самыми срочными. Нередко просители были злы и напуганы. Они постоянно пытались вызнать у Дантиоха природу используемого устройства и без конца спрашивали, откуда оно взялось и где находится. Новости редко бывали хорошими. По воле случая Дантиох оказался шплинтом, удерживающим Ультрамар от развала, и даже с его силой духа и самоотверженностью работа ментально изматывала.

Несколько часов спустя прозвенел хронометр, извещая о конце переговоров. Дантиох отвел луч от взбешенного полимарха Афона и вновь направил ксеносский маяк на Поклонную часовню. После обмена парой слов с Форше Официо Ультрамара был распущен, и развалины часовни погрузились в тишину.

Дантиох встал, заскрипев зубами, и отошел от центра главной локации «Альфа». Все тело затекло после целого дня на стуле. Активность пробуждающихся мышц и костей подняла бурю протеста в нервной системе. Но работа все еще не была закончена.

Вперед без напоминаний вышли сервиторы, чтобы передвинуть трон к стене. Поклонная часовня оставалась в фокусировочном поле. Она казалась такой реальной, и он был вынужден напомнить себе, что она действительно реальна. Что это не изображение.

Помощники Дантиоха ушли, и остался лишь костяк команды Механикум, чтобы следить за машинами Фароса. Дантиох лично контролировал и оценивал их работу, разгуливая при этом по залу, чтобы унять боль в спине.

Он не замечал, что Полукс ждет в дальнем конце зала, пока тот не заговорил.

— Барабас, — позвал Полукс.

— А, ты уже пришел.

— Я наблюдал весь сеанс. Мне важно все понимать.

— Значит, ты видел багровое лицо лорда Эспона?

— Видел. Не завидую тебе, друг мой. Я не дипломат. Я вернее всего накричал бы в ответ.

— Я тоже не дипломат, но мы редко выбираем свои роли. — Дантиох закашлял и, не удержавшись, вздрогнул от боли и схватился за бок.

— Тебе следует отдохнуть, Барабас. Давай я завтра проведу встречи.

— Все в порядке. Сегодня ночью отдохну. Но сначала надо выяснить, как сильно мы повредили маяк.

— Ты сказал им об Инвите, но не о том, что я видел лорда Дорна, — сказал Полукс, следуя за другом.

— Верно.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Не беспокойся, я скажу, и буду благодарен, если ты придержишь язык за зубами. Столь важные новости надо сообщать только примарху.

— Какому именно? — уточнил Полукс. — Я не понимаю этих повелителей других легионов. Как можно хранить тайны от того, кто командует остальными? Нужно ли говорить Льву? Или Ангелу? А если Жил-лиман прикажет скрыть это от своих братьев? Мы окажемся замешаны во лжи. Не нравится мне эта секретность.

— Быть начальником связи — значит знать все, — заметил Дантиох. — Мы и так по уши в чужих интригах. Слишком много узнали, пока здесь работаем.

— Вот бы вновь стать воином! — вздохнул Полукс.

— Меня эта мысль часто посещает, — усмехнулся Дантиох.

— В таких войнах я сражаться не привык, — сказал Полукс. Он был величественен, как бог, вырезанный из мрамора, но в его облике проглядывало что-то мальчишеское, и в минуты тревог он невольно приобретал капризный вид.

— Верю, хоть мне это и не нравится. Доводы Льва вполне убедительны. Если бы рассказали, что случилось с неофитом Обердеем, лорд Жиллиман наверняка запретил бы нам экспериментировать.

— Видимо, в этот раз ты решил ничего не говорить по той же причине.

Дантиох рассмеялся и тут же об этом пожалел. Он громко закашлялся, пытаясь прогнать спазм обратно в усеянную крючьями клетку, в которую превратилась грудь.

— Ты так хорошо меня знаешь. Но я сделаю, как обещал. Я все расскажу лорду Жиллиману, только с глазу на глаз. Незачем смущать его слухами, если можно позже предоставить факты.

Полукс схватил друга за руку и мягко повернул лицом к себе. Он был гигантом, даже по меркам космодесантников, и нависал над сгорбленным от травм Дантиохом.

— Поклянись, что мы не будем участвовать в этих тайных играх. Я не собираюсь влезать в братскую грызню. Надо рассказать ему. Это слишком важная новость.

— Возможно, ты ничего и не видел, Алексис. Когда Фарос не настроен, на платформе порой возникают призраки. И не все они…

— Поклянись, — повторил Полукс. — Барабас, пожалуйста.

— Клянусь, — повиновался Барабас. Настойчивость Полукса слегка испытывала его терпение. Он взглянул сквозь вход в пещеру на выступ, залитый алым солнечным светом. — Скоро закат. Нужно спешить, если хотим осмотреть повреждения при вечернем оттоке. Есть одна теория, которую я хочу проверить.

Полукс отпустил кузнеца войны.

— Хорошо, — сказал он и последовал за Дантиохом из зала, тщательно подстраиваясь под неровный шаг друга.