Фарс-мажор-2

— Как это? — делано удивляются милиционеры.

— Я их… нашел!

Тут уж милиционеры по-настоящему удивляются. Они чувствуют подвох, но не могут его обнаружить.

— А разница-то какая? — честно спрашивают.

— Такая! — с торжеством говорит Денисов. — Нашел всю кучу прямо в пакете, поднял, чтобы посмотреть, нет ли в ней ложных опят и бледных поганок, а тут вы!

— Не хитрите, гражданин, — облегченно говорят ему милиционеры, поняв, наконец, смысл этой уловки. — Вас взяли с поличным.

И тогда Денисов в полном отчаянии решается на крайнюю меру.

— Нет, не взяли. Мне их подбросили, эти ваши грибы!

— Кто?

— Вы!

— Когда?

— Только что! Я сам видел…

* * *

К половине двенадцатого вечера Манеж выгорел практически полностью. «Темпл-бар» был полон дыма. Но непонятно, от сигарет или от пожара. Играла живая музыка. Бар был почти полон. Люди не могли наговориться друг с другом. Рекой лилось пиво.

Нет, этот народ даже каленым железом выжечь нельзя.

* * *

Мост через реку Енисей построен на год раньше срока. Это бросалось в глаза: фонари на мосту стояли, например, только по одну его сторону.

* * *

Мост через реку Енисей оснащен датчиками системы космической навигации ГЛОНАСС. Он напичкан ими, как взрывчаткой, и знающему человеку могло показаться, что мост этот в любой момент и правда может взлететь в воздух, вернее, в космос.

— Все происходящее на мосту фиксируется несколькими датчиками из космоса, — объяснял вице-премьер Сергей Иванов.

— Это, кроме всего прочего, контроль над самой стройкой, — задумчиво произнес господин Путин.

— Да, теперь не обманут, — подтвердил кто-то из сопровождавших. — Водители песок воровать уже боятся. И бензин не сливают.

На строителей моста эти датчики и в самом деле производили, видимо, магическое впечатление. Им казалось теперь, что Большой брат из космоса видит все, видит каждое слитое ведро бензина, каждую тачку с песком, каждый спрятанный за пазухой камень… И в этом смысле система ГЛОНАСС выполняла свою незаменимую и великую воспитательную функцию в России.

— Мы думали, вы нам еще работы подкинете, — смущенно сказал один из рабочих Владимиру Путину.

Тот объяснил ему, что вторая половина моста и в самом деле будет достраиваться, то есть рядом пройдет еще один такой же мост, и что деньги на это уже выделены. Рабочие были полностью удовлетворены. Такому масштабному госзаказу они согласны были простить даже наличие присматривающего за ними Глаза. Они понимали, что не родился еще такой ГЛОНАСС, который помешал бы им, людям труда, сделать свое дело.

* * *

Борец Хасан Бароев сказал, пряча серебряную медаль Олимпиады в карман:

— Четыре года прошли быстро, но впустую.

— Медаль в кармане? — уточнил я.

— В кармане, — пощупал он.

— А если бы золотая была, надел бы?

Этот вопрос застал его врасплох. Он долго думал, потом увидел золото на груди Асланбека Хуштова:

— Да, надел бы. Золота стыдиться нечего.

* * *

Детский доктор Рошаль рассказал, что он вернулся из-за границы.

— Там прекрасные поля, лошади, коровы… Я подумал: может быть, Гордеев (министр сельского хозяйства России Алексей Гордеев. — А.К.) прав?! Они там пьют такое количество молока! И вы знаете, Владимир Владимирович, у них там очень много двойняшек рождается! И детей там в воду бросают прямо в одежде, и они так учатся плавать, а у нас — в трусиках бросают, поэтому смертность от утопления высокая (то есть наши люди не умеют плавать в одежде и автоматически утепляются. — А.К.). Вот я не люблю Америку!..

— Напрасно, — засмеялся господин Путин. — Они там за 300 лет многого добились.

— Да в гробу я видел их систему здравоохранения! — признался доктор Рошаль.

— В гробу — систему здравоохранения? — уточнил господин Путин. — Это сильно сказано.

После этого доктор Рошаль с той же силой обрушился на систему российского здравоохранения.

* * *

Мой товарищ Вячеслав Смагин на закрытии Туринской олимпиады подошел к пожилому негру в белых одеждах и зеленой, похожей на докторскую, шапочке.

— Давай поменяемся, — сказал он ему, конечно, на русском и подкрепил великий и могучий языком жестов. — Ты мне шапку, я тебе — Чебурашку. На безрыбье, как говорится…

— Я не могу… — лицо негра сморщилось от переполнившего его душу страдания или, может, искушения.

— Почему?! — удивленно спросил его Вячеслав Смагин.

— Это мое… — простонал негр.

— Слава, он же на русском говорит… — осознал я. — На чистом, можно сказать…

— А ты откуда? — спросил его господин Смагин.

— Из Воронежа… — ответил тот.

На спине у него было написано: «Зимбабве».

* * *

Никита Михалков снимал эпизод с прибытием гражданских на фронт. Гражданские сходили с поезда и попадали в руки военных, которыми командовал майор НКВД (то есть Сергей Маковецкий).

— Обыскивать надо их конкретней! — говорил в микрофон Никита Михалков, сидя под навесом в теплых сапогах с надписью «Rock» и в бейсболке с надписью на затылке «Nikita Mekhalkov». — Не просто мацать, а обыскивать! Вот так! Раз-два! Раз-два!

Он показывал, и получалось так убедительно и достоверно, что не оставалось никаких сомнений в том, что Никита Михалков и сам профессионал в этом деле.