Фарсаны

Мальчик выпрыгнул из кабины и помчался по поляне, до головокружения напоминавшей его любимый древний луг. Сан все узнавал! Со всеми травами и кустами он встречался словно после долгой разлуки. Он почувствовал себя птицей, вырвавшейся на свободу.

Берега реки, заросшие бледным камышом, были топкими. Но Сан вскоре обнаружил среди кустов уютный заливчик с сухой песчаной отмелью. Он присел и быстро начертил на песке круг с расходящимися лучами. “Огненный Еж”, — заулыбался Сан, следя, как искристые волны постепенно смывают рисунок. Долго сидел он так, ни о чем не думая, счастливо растворяясь в тихом плеске реки, в ленивом колыхании света и тени.

Но радость, переполнявшая Сана, перехлестывала через край. Она требовала движений. Мальчик снова выбежал на поляну, где желтыми огоньками горели купавки и лютики. Прыгал и, вскидывая руки, кричал:

— У-о-ха! У-о-ха!

Случайный взгляд его упал на огромную белоснежную птицу. В ожидании пассажира “лебедь” все так же важно, величаво вышагивал вдоль берега. Наверно, пора возвращаться?

Мальчик еще раз огляделся вокруг и замер: Гора Духов! Как он ее раньше не заметил? С плавными склонами, покрытыми кустами и редколесьем, она, как две капли воды, походила на священную гору Ленивого Фао.

— Фао! — засмеялся Сан. — Ленивый Фао!

Мальчик снова взглянул на большую седую птицу, и у него возникла озорная мысль.

— Лети! — махнул он рукой.

“Лебедь” повернул голову и посмотрел на мальчика, как бы спрашивая: “Куда? С кем?”.

— Лети обратно! Без меня!

Птица легко оттолкнулась ногами, взмахнула крыльями и с лебединым кличем поднялась над лугом. Летела сначала низко, потом круто взмыла вверх и, набрав скорость, исчезла в густой синеве.

Минуту спустя Сан, продираясь сквозь кустарник, взбирался на гору. На вершине остановился: перед ним высились почти такие же каменные изваяния, как на Горе Духов. Сан вскинул руки и закричал:

— Ленивый Фао! Где ты? Где твои духи?

Грозных духов Фао не было. Вместо них Сан видел другие, вышедшие из книг и воплотившиеся в камне образы: затейливо изогнутый гранитный столб смахивал на древнеримского легионера в шлеме и со щитом, а тянувшиеся рядом каменные палатки — на пиратскую шхуну. Сан тут же дал ей название — “Альбатрос”.

Цепляясь за каменные карнизы и выемки, Сан взобрался на палубу “Альбатроса” и увидел, что шхуна давно брошена экипажем. Поперек “палубы” лежал поваленный ветром ствол сосны — рухнувшая бизань-мачта. Кругом валялись ржавые сучья-сабли и похожие на ножи щепки — следы абордажной схватки.

Сначала Сан бегал по палубе. Потом сел на бизань-мачту и замер: внизу перед ним колыхалось бескрайнее зеленое море — море свежих ветров и приключений.

Незаметно подкрался вечер. И уже другой вид предстал перед Саном: красное солнце, словно корабль, вплывало в синие тучи и роняло вниз свои золотые якоря.

Сан глядел в тихий закат, и неясная легкая грусть томила его. Потом понял, в чем дело: светлых и добрых духов огня, увы, уже не было. Вместо пляски веселых духов он видел в струистом пламени заката иные образы — скачущую боевую конницу с развернутыми красными знаменами, голубые лагуны, алые паруса…

В конце концов, Сан примирился и с таким закатом — он стал нравиться ему даже больше прежних вечерних зорь.

Закат погас. Сан спустился вниз и под каменной шхуной разжег костер. Он глядел в извивающиеся космы пламени и видел родной огонь — живой и вольный, не закованный в каменные своды камина.

Мальчик нашел прямую палку, конец ее обжег в пламени и заточил на камне. Получилось что-то похожее на дротик. Сан лег на траву лицом к огню. Сжимая дротик в правой руке, левую он подсунул под голову, и сон, легкий и приятный, охватил его. Уснул так крепко, как не спал уже давно.

Проснулся от утренних лучей, коснувшихся закрытых век. Вскочил и, сжимая палку-дротик, испуганно оглянулся. Вспомнив, что находится не в древнем своем, полном опасностей мире, успокоился. Здесь и хищников, наверное, нет, а людей бояться и подавно нечего.

Подул слабый ветер. Вставало теплое дымное солнце, и Сан загляделся на него. В короне желтых лучей утреннее светило показалось ему живым существом — мыслящим и добрым, похожим на лик златокудрого античного бога. Как его звали? Аполлон или Феб?

Сану так и не удалось вспомнить имя лучезарного обитателя древнегреческого Олимпа. Исподволь, незаметно закрадывалась тревога. Если вчера безлюдье радовало, то сейчас оно стало тяготить. Хотелось встретить кого-нибудь и узнать, как вернуться домой. Вольная жизнь, понял Сан, хороша до поры до времени. Вспомнились уют каминного огня, книги, смешной и услужливый Афанасий. И, конечно же, брат. Добрый и веселый старший брат.

А тут еще голод стал допекать. Сан спустился с горы. Небольшая, залитая солнцем поляна у подножия так и светилась красными брызгами земляники. Но ягоды только распалили голод. После них есть захотелось просто нестерпимо.