Фарт

Посередине стола на огромном блюде дымилась телячья нога, залитая коричневой подливкой. Вокруг в разных судках, соусниках, чашках теснились приправы, салаты и закуски. Возле Пети Турнаева, сидевшего лицом к двери, стоял стеклянный кувшин с красным вином. Стол был так обилен, что Муравьев с досадой подумал, что попал на какое-то семейное торжество. Он хотел было уйти, пока его не заметили, но Петя увидел его в раскрытую дверь и во все горло заорал:

— Кого я вижу? Товарищ Муравьев!

Все оглянулись. Марья Давыдовна сидела спиной к дверям. Оглянувшись, она встала из-за стола и пошла навстречу. Петя продолжал сидеть, подняв руки и приветственно потрясая ими у себя над головой.

— Ужасная вещь насыщаться в обществе женщин. Натуры зефирные, цирлих-манирлих, — он пошевелил пальцами в воздухе, — они не понимают, что такое зажаренная телячья нога! — кричал он.

Марья Давыдовна схватила Муравьева за руки и втянула в столовую.

— Правильно, Машка, давай его сюда. Знакомьтесь. Моя сестра, моя тетя. Впрочем, Катеньку вы знаете. Катенька, тащи приспособление для гостя. Сюда, Константин Дмитриевич, сюда, поближе к богам.

Муравьев кланялся, улыбался. Он познакомился с Петей Турнаевым на одном из совещаний, но мало знал его.

— Я, кажется, попал не вовремя. У вас какое-то торжество, — пробормотал он.

— Никакого торжества. Рядовой обед для поддержания здоровья, — сказал Петя. — Вы простите, что я несколько бесцеремонно, но в этом доме так принято. Прошу!

— Я только что пообедал.

— Да что вы говорите? Какая неосторожность! Впрочем, эту ошибку можно исправить, еще раз пообедаете.

— Но я сыт.

— О-о, батенька, это не доказательство. Будем сидеть за столом, пока опять не проголодаетесь. Тем более — завтра выходной день.

Безмолвная Катенька принесла прибор. Петя налил в стакан вина и, так как Муравьев не садился, приподнялся со стула и силой усадил его за стол.

— Первого можете не есть. Так сказать, на первый раз — прощается. Но вино и телятину — обязаны. Шутка сказать — телячья нога. Это вам не какой-нибудь беспринципный бефстроганов.

Муравьев засмеялся и сказал:

— Вынужден подчиниться.

Мощными движениями тетка отрезала ломоть от телячьей ноги, положила на тарелку Муравьева, а затем с великолепной решительностью стала придвигать к нему моченые яблоки, квашеную капусту с клюквой, огурцы, грибы, какую-то особенную подливку, похожую на хрен, и приговаривала басом:

— Это — капуста, это — яблоки моченые, это — подливка, это — грибы.

Как в школьном учебнике немецкого языка.

Петя подмигнул Муравьеву, сделал таинственное лицо, поднялся и достал из буфета пузатый графинчик с водкой, настоянной на лимонных корках.

— Для аппетита, — сказал он, старательно наливая две рюмки.

— Я водку не пью, — коротко сказал Муравьев.

— Надо, — непререкаемым тоном возразил Петя.

Чокнувшись с рюмкой, стоящей на столе, он не переставал строго смотреть на Муравьева, пока Муравьев не поднес рюмку ко рту. Тогда Петя скомандовал:

— Делаем раз! — и погрузил свою рюмку в широко раскрытый рот.

Муравьев выпил, закусил грибком. Петя, посапывая носом, не спеша положил к себе на тарелку немного подливки, немного соуса, похожего на хрен, густо посолил, подмешал горчицы, накапал из одного судка какой-то пунцовой жидкости, потом накапал из белого флакона, попробовал на кончике ножа, поморщился, подлил еще чего-то из другого флакона, густо вывалял в этой смеси огурчик и грибок и сказал печально:

— Селедочку мы не предусмотрели.

Не спеша он проглотил огурчик, потом грибок, а потом уже всполошился, что позабыл предложить свое изделие гостю.

Муравьеву пришлось попробовать из его тарелки и по этому случаю — под команду Пети: «Делаем два!» — выпить по второй. И когда дело наладилось и подгонять Муравьева не было никакой надобности, Марья Давыдовна, ни слова не говоря, слизнула графинчик со стола и под звон ключей упрятала в верхнее отделение буфета. Петя страдальчески поглядел на жену, вздохнул и принялся за телятину.

— У вас каждый день такой пир? — спросил Муравьев.

Он все не мог отделаться от ощущения, что попал как незваный гость на какое-то торжество.

— Разве это пир? — возмутился Петя. — Вы настоящих пиров не видели. Водку с мороженым едали? То-то!

Некоторое время ели молча. Потом Петя вдруг с ужасом вскричал:

— Маруся, а про салат с помидорами ты забыла?

Очевидно, и Турнаевой показалось, что она совершила ужасную оплошность, потому что, быстро выбежав из-за стола, она помчалась на кухню. Петя сейчас же поднялся, тихо сказал Муравьеву, что сейчас они отведают спиртного контрабандой, подошел на цыпочках к буфету и просунул столовый нож между верхними дверцами. Замок щелкнул, дверца раскрылась. Он вынул все тот же пузатый графинчик с водкой, быстро налил Муравьеву и себе, потом, помедлив, налил немного в винный стакан тетки и сказал:

— В качестве куртажных за молчание.

— Я водку не пью, — пробасила тетка, цепко хватаясь за стакан.

— Делаем раз! — скомандовал Петя и, услышав шаги жены, быстро поставил графинчик на место.

— Опять прикладывались? — спросила Турнаева.