Фартовые деньги

— Докладываю: двести — двадцать два, как поняли? Трое из охраны Первого.

— Тех, кто в доме, считали?

— Нет.

— Добавь два, как понял?

— Понял хорошо.

— Задержанных сколько?

— Двенадцать, трое триста, тридцать пять стволов, одиннадцать единиц холодного. «Дури» нет.

— Продолжайте прочесывание. До связи.

Ларев мрачно посмотрел на Замятина и сказал:

— У меня из-за тебя три парня погибло. Четвертого, который в сенях лежит, не считаю, но за этих — ты в ответе. Учитывая то, что вам сегодня удалось с Вити и Шуры выторговать очень приличную сумму натурой, я с тебя ее буду помаленьку списывать. Чтоб служба медом не казалась, некоторое время, в зависимости от качества работы, будешь получать только половину того, что имел. Это в том случае, если не найду умысла в твоем сегодняшнем опоздании. А я его найду, если он был. Ну а если найду — можешь догадаться, что будет. Лучше сам застрелись, понял?!

— Не было умысла, Владимир Васильевич!

— Это мне судить. Пока живи, если чист… Значит, так: всех «басмачей» — кто жив, конечно! — по-быстрому отпустишь с машинами. Оружие оставишь здесь, никаких актов, само собой, не составлять. Покойников оставишь тоже. Никакой отстежки за трупы не возьмешь — не заработал. С пушками вопрос сложнее, может, при хорошем поведении и подарю что-нибудь на бедность, хотя и не сразу. В общем, через полчаса ни «басмачей», ни твоих «кадровых» здесь быть не должно. Уловил, мент?! Не напоминаю об известном: «Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу!» И за молчание каждого своего сотрудника — ты отвечаешь.

— Не беспокойтесь, непроверенных не держим…

— Да, вот еще что. Подготовь-ка сообщение по радиотрансляции района и нашему местному УКВ-вещанию, что сегодня ночью было проведено совместное учение оперативного состава РОВД и частных охранных предприятий района по отработке взаимодействия при задержании вооруженных преступников. То же самое объясняйте дедам и бабкам, если будут справляться, отчего была стрельба, взрывы и зарево.

— Все сделаем как надо, Владимир Васильевич. Не впервой…

СПРЯТАЛИСЬ…

Механик, конечно, при первых проблесках «мигалок» сообразил, что пора делать ноги. Поэтому он прекратил пальбу, подхватил пулемет, в котором еще пол-ленты оставалось, вырубил топором дырку в задней стенке мастерской и выполз наружу. Вылезал он неподалеку от того угла, где занимал позицию охранник Гриша. Правда, к этому моменту Гриша уже ничего не занимал, а, как пелось в любимой песне Механика, «лежал с пробитой головой». За поясом у него Еремин углядел полный магазин к автомату и прихватил с собой, чтоб добро не пропадало. Автомат у Олега был свой, так что лишнего железа он тащить не собирался и оставил Гришин на месте. Прищелкнув сошки к стволу «РПД», Еремин повесил пулемет за спину, а автомат взял на изготовку — так оно поухватистей.

Перебегать проход между гаражом и мастерской Механик решил с оглядкой, для начала осторожно посмотрел из-за угла, что там творится. Это он очень своевременно сделал, потому что Резаный, расстреляв все до последнего патрона, тоже увидел ментовские «мигалки» и решил драпануть. Штопор, Шпала и Ера, которые отсиделись в мертвом пространстве и кое-как смогли под шумок распутаться, услышали, что стрельба стихла, и тоже решили линять.

Механик к бойцам покойного Ухана отнесся без особого почтения. Тем более, что о том, что у Резаного пустой автомат, он как-то не догадался. Вести переговоры и объясняться с четырьмя хоть и безоружными, но шибко здоровыми жлобами Еремину не хотелось, тем более что он им до этого длинную лекцию прочитал. Ясно, что эти недоумки ничего не поняли и не осознали. Обстановка уже сильно изменилась, на сей раз никто не обязывал Механика брать их живьем. Поэтому Олег просто не пожалел полмагазина, чтоб все четверо приняли горизонтальное положение. И, не проверяя, всех ли отправил к Аллаху — хотя эти «басмачи» вроде бы православными числились! — дернул побыстрее к лесу.

Он успел нырнуть в елки еще до того, как над поляной появился вертолет и оттуда начали вещать в матюгальник. Примерно в ту же минуту совсем рядом от него затрещали кусты, и лишь природное хладнокровие Механика не позволило ему изрешетить Епиху, очертя голову влетевшего в лес с автоматом в руках.

— Лешка! Свои! — прошипел Механик, сильно опасаясь, что у юноши, в свою очередь, хладнокровия не хватит.

— Олег Федорович… — пропыхтел Епиха, бросаясь к Механику. — Юлька жива?

— Там увидим, — уклончиво отозвался Еремин, про себя отметив, что, видать, пацаненок крепко втюрился в эту дуру длинноногую. И, выходит, как ни крути, что они теперь с Епихой некоторым образом соперники.

В том, что Юлька жива, оба ее кавалера, и старый, и молодой, убедились очень быстро. «Кулема сибирская» тоже сообразила, что к чему, и дунула напрямки, через сад. Потом, с разгона, лихо перемахнула забор, ухватившись руками за верх досок, подтянувшись в упор и перекинув ноги — будто лет пять через полосу препятствий бегала! Ну а потом дунула вниз по тропке, к причалу.