Фартовый человек

Раевский просился пойти с налетчиками, но Ленька даже обсуждать это не стал – отказал, и все. Напрасно Раевский, чуть не плача, доказывал, что он в таком деле необходим, поскольку знает квартиру и все ее тайники. Ленька почти не слушал. После того как Варшулевич ухитрился потерять богачевские меха и попасть в руки УГРО, Ленька сделался гораздо осторожнее. Кто другой, может, и не извлек бы полезного урока из случившегося, но у Пантелеева было мало времени: иногда он почти физически ощущал, как иссякают отпущенные ему дни. Он не мог ошибаться. Раевского в деле ему не нужно.

Пришлось Раевскому, взволнованному, серо-бледному, с трясущимися руками, ожидать результатов налета в пивной «Бомбей». Ленька обещал угостить его морфием и с этой призрачной надеждой оставил.

Сашка Пан уже заканчивал сортировать вещи и раскрыл приготовленный заранее чемодан, когда в дверь снова позвонили.

– Да уймутся они, наконец! – возмутился Пан. Он даже не стал подходить и спрашивать «кто?», а потом врать про занятость доктора Левина. Надоело. Позвонят-позвонят – и сами уйдут.

Но тут в двери заскрежетал ключ. Пан насторожился, встретился взглядом с Ленькой, показал пальцем на дверь. Ленька бесшумно подошел и встал рядом.

Натянулась цепочка, в просвете между дверью и косяком показалось хорошенькое женское личико в обрамлении черных вьющихся волос.

– Фаина Марковна! – позвала девушка. – Да что, в самом деле, на цепочку закрыто! Фаина Марковна! Это я, Маруся.

Ленька снял цепочку и быстро отворил дверь. От неожиданности Маруся уткнулась лицом прямо ему в грудь и сказала:

– Ой.

– Не бойся, – сказал ей Ленька. – Я пациент доктора, Пантелеев моя фамилия.

Маруся раскрывала глаза все шире. Она уже увидела беспорядок в коридоре и каких-то чужаков, шаривших среди разбросанного добра.

– Ой, – прошептала Маруся и вдруг сильно дернулась и заверещала: – А-ай, грабю-ют!..

Ленька стиснул ее плечо так сильно, что она вскрикнула.

– Тихо ты, – сказал Ленька. – Говорят тебе, не трону. Что орать? Веди себя тихо. Ты ему кто, родня?

– Жиличка, – опять еле слышно отозвалась Маруся. И вдруг прижалась к Леньке, провела ладонями по его щекам. – Болезный, – сказала она. – А-ай, ты такой болезный…

Она вытянула губы, чтобы поцеловать его.

Он быстро отодвинул ее – все-таки очень крепкие у него оказались руки – и втолкнул в ванную, где сразу подала голос и заплакала Фаина.

– Тьфу ты, – пробормотал Ленька. – Вот блажная.

Он вернулся к приятелям. Те уже складывали в чемодан последние вещи: легкую женскую шубку, хороший костюм, трость с серебряным набалдашником…

– Пойдем? – полувопросительно произнес Сашка Пан.

Ленька кивнул и выглянул в окно. Бросил камушек в форточку. Извозчик, дремавший неподалеку от дома, поднял голову, пошевелил вожжами и опять впал в неподвижность.

– Пора, – решил Ленька.

Он вышел из квартиры, сохраняя спокойную повадку только что излечившегося человека. За ним показались Пан с корзиной и Гавриков с чемоданом. Все трое не спешили. Спустились по лестнице, вышли на улицу, постояли, привыкая к яркому свету. Извозчик почти наехал на них и только в последний момент придержал лошадь.

– Тьфу, оглашенные, кто ж так ходит, – сказал он. – По сторонам бы смотрели.

– А кто тут по сторонам не смотрит? – засмеялся Ленька. Он запрыгнул в пролетку и протянул руки, чтобы принять у Гаврикова чемодан. Последним уселся Пан с корзиной.

И только когда экипаж отбыл, в подъезд незаметно пробрался Раевский.

* * *

Следователь Иван Васильевич оглянулся на Юлия. Тот был белый как бумага, с потемневшими глазами. Усики казались нарисованными тушью на вспотевшей верхней губе.

– Волнуетесь, Служка? – осведомился Иван Васильевич.

Юлий пожал плечами:

– Не особо. Что волноваться-то?

– Да так. Просто вы какой-то бледный.

– Не выспался, – буркнул Юлий.

Отчасти это было правдой, но только отчасти. Следователь вызвал его повесткой, присовокупив к бумаге вооруженного человека, неразговорчивого и несклонного улыбаться. Юлий вошел в уже знакомый кабинет и сказал:

– Прибыл, как приказано.

– Что-нибудь новое узнали? – осведомился вместо приветствия Иван Васильевич.

– Так, по мелочи… Хотел к нему в банду пристроиться. К Пантелееву.

– Не взял? – проницательно спросил Иван Васильевич.

Юлий покачал головой.

– Ваши соображения – почему?

– Он странный, – вырвалось у Юлия. – Я таких еще не видел. Он как будто… Как будто у него своя судьба.

– Выражайтесь точнее, Служка, – строго молвил Иван Васильевич. – Поскольку своя судьба – абсолютно у каждого человека, даже у полового в распивочной, хотя вы об этом, конечно, не задумывались.

– У него совсем особенная, – сказал Юлий. – Он сразу видит, подходит ему человек или не подходит.

– И вы не подошли, – заключил Иван Васильевич, разглядывая Юлия с неожиданным интересом. – Есть соображения почему?

Юлий пожал плечами весьма уныло:

– Нет.

– Может быть, вы слишком хороши?

– Нет…

– Или настолько готовы встать на стезю добродетели, что это прямо-таки бьет по глазам?

Юлий молчал.

Следователь встал.