Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Выйдя из тюрьмы в 1990 году, Рёдер стал вице–президентом организации «Германо–российское общее дело — Союз по поддержке Северо–Восточной Пруссии», реваншистской секты, призывавшей к реколонизации Калининграда немцами. Именно об этом говорил Рёдер в своей речи в элитной военной академии Гамбурга. После выступления он был почётным гостем на торжественном банкете. Внутреннее расследование, проведённое Министерством обороны, позднее назовёт случившееся с Рёдером «поразительной ошибкой», однако не объяснит, каким образом возглавляемая бывшим нацистом организация смогла заручиться материальной помощью от немецкой армии. Рёдер собирался заселить регион, ранее называвшийся Восточной Пруссией, этническими немцами из России и других бывших республик СССР. С одобрения МИД Германии Бундесвер в 1993 году предоставил этому политически неоднозначному проекту деньги и автомобильную технику из своих запасов.

В то же самое время германский МИД неоднократно отвергал обращения со стороны располагавшейся в Аахене благотворительной организации «Двадцать третий псалом», пытавшейся оказать экстренную материальную помощь бедным детям из Санкт–Петербурга. Обращения были отклонены под предлогом того, что «речь не идёт о деле, представляющем очевидный национальный интерес». В то же самое время немецкие официальные лица рассматривали деятельность Рёдера как продвигающую национальные интересы страны[847].

О Манфреде Рёдере вновь услышали в ходе уличных демонстраций протеста против выставки «Преступления вермахта», прошедшей в ряде немецких городов в середине и конце 1990‑х годов. На ней были представлены страшные фотографии, показывавшие не войска SS, а обыкновенных немецких солдат, совершавших на Восточном фронте чудовищные преступления против гражданского населения. Выставка была громогласно осуждена членами правящей коалиции в Бонне. Они постоянно и лживо утверждали, что преступления военных лет — это исключительно дело рук эсэсовцев, но не регулярной армии. Когда выставка прибыла в Дрезден, Рёдер и толпа неофашистов столкнулись с демонстрацией антифашистов. В ходе другой акции протеста неонацистские бритоголовые прошли в одном строю с солдатами, находящимися на действительной службе, и мэром Мюнхена.

В течение нескольких лет в Германии разворачивались серьёзные перемены, потенциально намного более опасные, чем хулиганство бритоголовых подростков. Консервативная смена политической культуры (Wende), начавшаяся в начале 1980‑х годов с приходом к власти канцлера Коля, ускорилась после падения Берлинской стены. Внезапно целый ряд мыслителей и официальных лиц открыто заинтересовался национализмом, который подчёркивал германскую мощь и идентичность и был направлен против иностранцев в целом и американского влияния в частности. Декларируя необходимость дисциплины, твёрдой власти и «внутреннего обновления», эти новоявленные националисты изображали душераздирающую картину своей страны, стоящей на пороге мультикультурного хаоса. Они с пренебрежением говорили о сравнительно либеральном консенсусе, существовавшем в бывшей Западной Германии, которая, по их мнению, не была подлинной Германией, поскольку находилась под отупляющим воздействием низкопробной американской культуры.

Председатель Совета протестантской церкви в Германии Манфред Кок предупреждал, что рост «интеллектуального радикализма» способствует росту насилия, связанного с ксенофобией. Кок и многие другие немцы опасались, что рост общественной поддержки консервативных националистов отвечал целям неонацистов, насильственно изгонявшим из немецких городов иностранцев. Следует отметить, что этот консерватизм восходил к имперским традициям ещё догитлеровской эпохи.

Те, кто находился на переднем крае начавшегося после «холодной войны» возрождения германского национализма, не полагались на старые символы и лозунги нацизма. Вместо этого они черпали полной чашей из идейного арсенала движения «Консервативная революция», проложившего путь к власти Гитлера. Интеллигенция «Новых правых» поднимала на щит искателей былого величия веймарской эпохи, называя их подлинными выразителями немецкого консерватизма и вводя моду на них. Взывая к «Консервативной революции», правые экстремисты стремились осуществить свою мечту восстановления ультранационализма, оставив в стороне крайности, связанные с именем Гитлера. О том же напряжённо думало все большее число учёных, высокопоставленных военных, политиков и лидеров общественного мнения, что лишь подтверждало живучесть и влияние консервативной идеологической традиции Германии.