Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

А коллектив в этих стенах? Доставшееся нам всем по жизни сочетание таких разных людей: Т. А. А. - К. И. А. - В. Г. Б. - Л. И. Б. - Т. И. Б. - Д. И. Б. - В. Т. Б. - В. М. Г. - М. С. Г. - Ю. П. Г. - В. С. Г. - В. М. Д. - С. А. Е. - А. А. Е. - И. А. Ж. - В. Д. И. - А. А. И. - В. Е. К. - Ю. С. К. - Н. И. К. - М. П. К. - В. М. К. - Н. Т. К. - A. Б. К. - Н. А. К. - А. Л. К. - А. И. К. - И. Ф. К. - С. Д. К. - О. А. Л. - Н. Ф. Л. - Е. А. Л. - К. В. М. - B. Р. М. - А. В. М. - А. А. М. - А. В. М. - С. П. Н. - И. Б. Н. - В. И. О. - В. И. П. - С. Л. П. - Ф. Н. П. - М. Б. П. - Е. Ю. П. - А. Г. Р. - Н. Н. Р. - Е. Л. С. - Л. С. С. - Н. М. Ч. - М. Е. Ч. - С. А. Ф. - Г. И. Ф. - И. X. Ш. - С. П. Ш. - А. О. Ш. - Н. А. Щ. Перечис­ление инициалов смотрит­ся как генетический код в нашей общей «кафедральной ДНК»: цепочка букв, но сколько всего за ними! Как и в настоящем генетическом коде, не все здесь друг с дру­гом сочетается, но все необходимо. Со временем что-то на что-то заменяется, что-то исчезает. С факультета уже четверо за бугор отчалили. И не лучшие, и не худ­шие - разные. Кто- то готовился, клинья подбивал, у кого-то само сложилось. Это не важно. Важно, что их нет. Могли бы быть здесь, когда каждое подставленное плечо общую ношу облегчает, когда каждый рядовой с саперной лопаткой - на вес зо­лота.

Ведь образование у нас, какую эпоху ни возьми, всегда - передний фронт. Где не столько стрелять приходится, сколько окапываться. Но их нет, уехали. Хотя это, мо­жет, и не самое главное, уехали и уехали, главное - чтобы мосты не жгли.

Это у какого же французского театра эмблема - пчелиный рой? Не помню. Мол, летите пчелы, кто куда, летите хоть по всему свету, но потом собранную пыльцу не­сите назад в свой улей… Так же и нам наши люди везде нужны, а уж даже плохоньк­ий лазутчик «в тылу врага» или толмач в лагере союзника для армии, поди, не мень­ше рядового в окопе ценятся. Хотя мы такие тонкости лишь задним числом обдумы­ваем (если обдумываем), уже после того, как любого, перешедшего фронт, без суда, за дезертирство или за предательство, к стенке…

Нуда ничего. Бог даст, всегда будут в родных кафедральных коридорах с выщерб­ленными паркетинами такие же студен­ты с горящими глазами, с увлеченно­стью природой и с жаждой путешествий, как и много лет назад. Такие же, как и сей­час, неугомонные аспиранты, в которых накопленное за пять студенческих лет сплавляется с радостным предвкушением «всамделишного» вхождения в профес­сиональную науку. (Помните, как я перед сдачей аспирантского экзамена бороденку отпустил? Цирк).

Будут преподаватели, которые, как вы все, не скупятся на время, уделяемое сту­дентам, и не щадят живота, протаптывая ту самую, порой неприметную и теряющую­ся в передрягах будней, спасительную тропинку традиций и связи времен. Тро­пинку, в конечном счете пробивающуюся через все дебри и колдобины и выводящую всех нас на наш главный жизненный путь, уж как ни сторонись высоких слов.

И будет дух экспедиций и практик, остающихся в памяти пережитыми вместе при­ключениями, опасностями, счастьем об­щения, вдохновением открытий, дружбой, любовью, образами дальних стран и предчувствием будущих свершений.

И будут новые и новые достойные буквы, встающие на свое особое место в слав­ный кафедральный «генетический код»… Только так и может быть.

Ведь не зря же корифеи фундамент закладывали. Сергей Палыч, бывало, как по­смотрит из-под косматых бровей, серд­це сразу холодеет; какие уж там после этого первичные почки или вторичные рты… А он сидит на своем кресле с подлокотникам­и, в профессорской феске и со спокойствием парящего над реальностью, игнорируя истеричные административ­ные запреты («Курение в здании факультета категориче­ски запрещено!»), отламывает фильтр от сигаретки, вставляя ее в длинный проку­ренный мундштук…

А как там Михеич? Все так же с утра за столом, немым укором всем нам - про­стым смертным, живущим в суете? Важ­ное это дело - постоянство.

Вот, например, в зоологической аудитории на боку у чучела акулы всегда мелом написано имя правящего американского президента. Сами знаете: так было в мою бытность первокурсником, так же было и когда я защищал в этой аудитории диссерт­ацию (пришлось перед сбором Ученого совета влезть на стул и стереть надпись мо­крой тряпкой, от которой потом выступили белесые разводы), так же и сейчас, когда я сам читаю там лекции. Президенты меняются, многострадальная акула, застыв с зубастой оскаленной улыбкой, бессменно олицетворяет коварный империализм. На­дежная акула….

Эх… Правильно все-таки Михеич, Мудрый Дед, пожелал мне на обмыве после за­щиты проработать на кафедре всю жизнь: дом родной; где ни шляешься–мотаешься, а знаешь, что в конце концов вернешься сюда».

ПЕНОЧКА В ТАРУСЕ

Си­дел однаж­ды могущес­твенный Сулейм­ан на троне в окружении людей и пери, дивов и джиннов, птиц и животных, и из трепетного благоговения перед его неска­занной мудростью никто не решался вы­молвить слово. Одна лишь птица Сар, вз­махнув крылом, издала некий странный звук…