Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

(Хорас­анская сказка)

«14 мая. Дорогой Валентин!

Первым делом поздравляю тебя с юбилеем! Здоровья, счастья, чтобы дела уда­вались и чтобы люди вокруг были хоро­шие! Шестьдесят - отличный возраст. Осо­бенно когда ручищи еще железные… Небось потешаешься сейчас, вспоминая себя тридцатилетнего? То-то.

Уверен, что ты немало удивлен моим письмом. Удивлен, удивлен, чего уж там. В жизни тебе не писал, а тут вот, пожа­луйста.

Я ведь сейчас в Туркестане. Гоняю по пустыне своих воробьев. Счастлив этим без­мерно. Может, потому, что я сейчас далеко, показалось особенно важным высказать тебе нахлынувшие на меня вдруг, ни с того ни с сего, воспоминания.

То есть и не очень-то вдруг. Потому как про Волгу, про Едимново и про все там происходившее постоянно думаю. А вот что действительно вдруг, так это то, что сего­дня утром проснулся не в пять тридцать, как всегда, а на час раньше; подско­чил от неудержимой потребности (как от вспышки какой-то в голове), не откладывая, сесть и написать тебе.

И еще мне очень важно стало вместе с поздравлениями поблагодарить тебя сей­час за внимание и терпение, которые ты мне уделил в те, уже далекие, солнечные и теплые времена. Извиняй за сантименты, но это важно. Так что не будем отклады­вать: Поздравляю и Спасибо!

Теперь по порядку. Во–первых, мы с тобой виделись после моего детства три раза. Первый - в августе семьдесят вто­рого, когда мы приехали в Едимново с Мар­кычем. Это было как раз то лето, когда горело все, дым везде, все леса для отдыхаю­щих закрыты были. Слайды у меня есть: в полдень - как сумерки вечером. Ты по­мнишь, еще ветер был такой, что свалил ночью Вышку.

Елки–палки, вот бывает ведь. Все мое детство прошло под знаком того, что «на Вышку можно будет залезть, когда вы­растешь». Приехав тогда, первое, что сделали, - влезли на нее. Оказавшуюся на самом деле обычной триангуляционной вышкой (она к тому времени почти вся прогнила - время), но все же не потерявшую для меня притягательности и остав­шуюся на всю жизнь загадочной Вышкой До Неба.

А когда ночевали на острове, начался ураган с грозой. Сам знаешь, какие грозы в Едимново: молнии шатром одновре­менно со всех сторон. Встаем утром - Вышки нет! Рухнула от ветра в ту ночь после того, как я влез на нее в свои семна­дцать лет, реализовав заветную детскую мечту, хранимую больше полжизни. Дождалась. Дала возможность почувство­вать вкус достигнутого; дала понять, как это важно - успеть.

Потом мы виделись с тобой через полгода, когда в январе семьдесят третьего мы приехали с Митяем на зимнюю охоту. Помнишь его? Рожа у него такая веселая и светлые волосы торчат во все стороны, как солома. Мы тогда останавливались у тебя, а потом ушли дальше, к егерям на Завидовский кордон.

Последний раз мы виделись еще через восемнадцать лет, когда после стольких рассказов про Едимново я впервые при­вез туда (на один день!..) Лизу с Васькой. Дое­хали до Мелково, оставили машину для присмотра во дворе крайнего домика у какой-то бабушки и уселись на берег дожидаться - авось кто перевезет.

Васька такой воды еще не видел, ему Московское море и вправду как море, ковы­ряется в песке, лазает по мосткам с прилипшей на досках рыбьей чешуей, а у меня дрожит все внутри от каждого крика пролетающей крачки, от сознания того, что я снова здесь. Сидим ждем, порядков новых не знаю, есть ли сейчас перевоз на тот берег, как раньше, или нет.

Лодка пришла с вашей стороны, из нее высадился мужик в очках, а девочка–под­росток (рулевым на моторе) и женщи­на- бабушка остались в лодке, провожали муж­чину. Потом женщина отошла к домам, а я подошел к девчонке - не переве­зут ли. Она ответила, что надо у бабушки спросить. Женщина скоро вернулась, и я сразу ее узнал. Это оказалась Валя Ка­раванова Валеркина бабушка. Вот ведь! Тридцать лет прошло, а я узнал! А она смотрит на меня пристально так, по–дере­венски строго.

--Полозов?

- Да, но как же вы меня узнали? Я-то вас сразу узнал, запомнил с детства, вы и не изменились совсем. Вы ведь Валя Караванова, Валеркина бабушка, так?

- Мама, а не бабушка… Бабушка… Бабушка уж двадцать лет, как на кладбище. Это ведь мы Валерку и привезли. А это - его дочь. Эх ты, Полозов…

Валеркина дочь смотрела на меня поверх своего обветренного носа с отстранен­ным умеренным интересом, как под­ростки смотрят на что-то диковинное и тем до­стойное внимания, но при этом не относящееся непосредственно к их реаль­ной дей­ствительности.

Ё–моё… Я настолько погрузился в свои детские ощущения, что всамделишное по­явление передо мной этого узнаваемо­го женского лица, перенесшегося прямо из детства, вытеснило из моего сознания чувство реальности и прошедшие трид­цать лет.

У меня от стыда аж такт сердца проскочил, екнуло.

- О, Господи, ну конечно. Извините. Забыл я про время, отвлекся…

Тебе смешно, поди, это читать?

Интервалы по пятнадцать лет.