Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

Любимая одежда для поля, когда каждый карман на видавших виды штанах или куртке используется для строго опреде­ленных вещей. Любимый бинокль, фотик, нож, подсумок на пояс, кофр для аппаратуры и т. д. Все это подбирается с тща­тельностью и вниманием к незаметным на первый взгляд деталям, доделывается и переделыва­ется, проверяется на прак­тике и, когда выбор сделан, нередко используется потом годами, а то и десятилетиями.

Почему, ты думаешь, я свой старинный «акушерский» саквояж таскаю по горам на автоматном ремне? Потому что это уникальная конструкция, позволяющая за секун­ду получить доступ ко всем камерам и объективам. Самые шикарные современные кофры прославленных фотофирм такого не позволяют. А уж чего мне только не при­шлось наслушаться из‑за своей привязанности к этому странному предмету: и вете­ринаром человеческих душ меня дразнили, и доводили бравыми армейскими выкри­ками типа: «Доктор, доктор! Нашей корове надо сделать аборт!..»

Когда я смотрю на полевое оборудование, доступное для работы сегодня, я не верю своим глазам. Не так давно, возвра­щаясь со Стасом из маршрута, глядя на пролетающую стаю птиц и пытаясь угадать, откуда и куда они летят, мы начали фан­тазировать, как о чем‑то несбыточном на нашем веку, что вот изобрести бы компью­тер, позволяющий определить, что это за вид, сколько птице лет, где она родилась и проч. Сегодня это есть. Достаточно мгновенным движением, как уколом шприца, вживить птице под кожу микрочип (как те, что используются для мечения кошек и со­бак), а потом провести над этим местом сканером, и ты мгновенно получишь всю имеющуюся информацию об этом организме, которая была доступ­на на момент ме­чения.

Но даже не касаясь экзотических (на сегодня…) технологических новшеств, возь­мем просто рутинный процесс записи наблюдений, т. е. то, с чем сталкивается каж­дый работающий в поле зоолог. Сейчас ты уже можешь надиктовать увиден­ное на карманный магнитофон, потом вечером, в палатке, подключить его к портативному компьютеру, и специальная про­грамма сама напечатает текст с надиктованного.

А потом ты можешь через сотовый телефон отправить этот файл по электронной почте в любое место, куда тебе требу­ется: нажал на клавишу ― и собранная за день информация за несколько секунд, включившись в немыслимое переплете­ние элек­тронных сетей, окутывающих весь наш (оказавшийся, как и подозревали, таким ма­леньким) мир, появится на компьютере у тебя в кабинете в центре большого шумного города или на столе у твоего соавтора на другом континенте.

О таком никто и не мечтал еще за пять лет до конца столетия; о таком просто не думалось. Двадцатью же годами раньше, начиная работать в Туркмении, я распола­гал очень хорошим двенадцатикратным биноклем, фотоаппаратом «Зенит» и запис­ной книжкой, лишь мечтая о портативном кассетном магнитофоне, которого нигде не мог купить. При этом, однако, я постоянно старался совершенствовать технологию сбора материала ― проведения самих наблюдений и последующей записи увиден­ного.

Во время маршрутной работы записывать что‑то порой требуется каждую минуту. Когда шестьсот раз за день доста­нешь из кармана одной рукой записную книжку, другой ― карандаш, а потом так же уберешь все это назад, понимаешь, что эконо­мия этих движений ― не мелочь. Я изобрел для себя, казалось бы, незаметные, но крайне полезные нововведе­ния: сначала перехватил блокнот аптечной резинкой и стал подпихивать под нее карандаш, а потом еще и подвесил саму записную книжку на веревочной петле на запястье руки. Отпала необходимость каждый раз класть ее в карман и доста­вать обратно. Подобная, казалось бы, ерунда экономила массу сил, придавая работе очень важное удобство. Я придумы­вал особые карманы и подсумки, совершенствуя снаряжение сезон за сезоном.

Потом я раздобыл‑таки, ценой неимоверных усилий, сначала подержанный отече­ственный кассетный магнитофон (раз­мером с полноформатный кирпич), потом ― карманный японский и в последующем уже никуда не выходил без него. Я ча­сами на­диктовывал в поле наблюдения за поведением птиц, а потом тоже часами проигры­вал эти записи дома, раз за разом перематывая кассеты взад–вперед и переписывая с них надиктованное в толстые тетрадки (иногда исписывая стан­дартную общую тет­радь за два дня). Рабочий день удвоился по продолжительности, но в работу пришло новое качество: стало возможным фиксировать детали, ранее недоступные описа­нию.

Я совершенствовал свои дневники, изобретая множество хитростей, облегчающих их чтение, тематические и видовые указатели, оглавления и пр. Все это сейчас вызы­вает лишь улыбку, потому что при наличии даже самого простенького компьютера это не требует уже каких‑либо специальных хлопот.