Фата из дождя

А потом... Что же произошло потом?

Валя старалась не вспоминать того дня, когда Ваня пришел к ней и сказал, что свадьбы не будет. Что он выбирает Марьяну, дочку своего босса...

«Значит, он до сих пор с этой Марьяной, – вздохнула Валя, – у них дети, и Гуров по-прежнему руководит им. Завидная карьера, потому что без протекции Филиппа Аскольдовича Ваня высоко не поднялся бы. Глядишь, он сам скоро достигнет международных высот, и его имя будет греметь по всей стране, как имена других известных адвокатов».

А она осталась с Ильей, старые раны давным-давно затянулись. Все складывалось хорошо, и она чувствовала себя вполне счастливой.

И только один раз – помнится, ей было тогда лет двадцать девять – ей приснился сон. Как будто она в прошлом, и они с Ваней на берегу Иволги. И солнце – много, очень много солнца, все залито золотым светом. Плеск воды...

Но это был один-единственный сон, и больше он не повторялся.

* * *

Была опять пятница. Посетителей пришло много – все точно проснулись после зимней спячки, засуетились. Интеллигентная старушка жаждала освежить в памяти «Бесов» Достоевского. Юноша с зеленым ирокезом на голове потребовал сборник Камоэнса. Нервной даме в темных очках был нужен популярный медицинский справочник...

Валя ждала вечера.

Она то принималась себя ругать, то говорила себе, что ничего особенного в ее решении нет.

Занятия в литературной студии начинались сегодня в шесть вечера. Первым пришел Юлий Платонович Истомин – он свято относился к своим обязанностям.

– Пальто у вас больно жиденькое, – жалостливо произнесла Нина Константиновна, гардеробщица. – Не по сезону, Юлий Платонович!

– Очень даже по сезону! – хорошо поставленным голосом возразил Истомин. – Весна, середина марта! Я шел сегодня по Тверской и радовался жизни, словно дитя. Я видел светлые лица прохожих, которых, казалось, обуревали тот же восторг и упоение...

– Конечно, по Тверской-то пройти не грех... – вздохнула Нина Константиновна, доставая вязание и принимаясь быстро-быстро мелькать спицами. – Небось чисто там, убрано. Как-никак центр, да и мэрия рядом. Весь снег убрали, и асфальт с порошком помыли! Вот вам и светлые лица прохожих. А у нас за Садовым, в переулках, грязь такая, что и не пройдешь – сплошные лужи да колотый лед. И грязи полно, с осени еще!

– Это не актуально, – рассеянно ответил Юлий Платонович, который старался не замечать подобных контрастов. Он размотал длинный пестрый шарф, бросил его перед собой на стул и принялся причесываться перед зеркалом обломком гребешка.

В этот момент его и настигла Валя.

– Юлий Платонович...

– Да, дитя мое?

– Я бы хотела с вами поговорить, – серьезно произнесла она.

– Насчет студии? – неожиданно испугался мэтр. Он очень боялся, что может лишиться последнего источника доходов. – Что такое? Кажется, еще на прошлой неделе я говорил с Леонардой Яковлевной, и она...

– Нет-нет, я по личному вопросу! – торопливо успокоила его Валя. – Хотя он касается некоторым образом и вашей студии...

– Я понял, – заморгал Юлий Платонович глазами с тонкими белесыми ресницами. – Вы, дитя мое, так часто заходите к нам на занятия и... Вероятно, Валюша, вы сами испытываете некий литературный зуд. Ведь так?

– Так, – растерянно ответила Валя.

– Не стесняйтесь, Валюша, продолжайте! – благодушно подбодрил ее Юлий Платонович.

Валя для него была частью библиотеки, которая приютила его и облагодетельствовала, и потому он чувствовал себя обязанным всем ее сотрудникам.

– Я тоже иногда пишу, – сказала Валя, доставая из-за спины папку. – Не могли бы вы посмотреть? Я бы хотела знать ваше мнение. Мне трудно судить о себе самой... Если вы скажете, что я обычная графоманка и бездарность, то я успокоюсь наконец.

– А если нет? – хитро улыбнулся Истомин. – А если вы, дитя мое, талант чистой воды?

Он, безусловно, уже настроился хвалить Валю, даже не прочитав пока ни одной строчки из того, что она написала.

Вблизи от Истомина как-то странно пахло – как будто он целую вечность просидел в платяном шкафу, пересыпанный нафталином. То, что Юлий Платонович холостяк, было заметно даже невооруженным взглядом – одна из пуговиц на темной рубашке пришита ядовито-зелеными нитками, на джинсах виднелись сальные пятна, а пестрый шарф давным-давно следовало заштопать в некоторых местах.

Вале было его и жаль и как-то неприятно. «Бедный, старый, несчастный, он готов лебезить перед какой-то рядовой библиотекаршей, которая разродилась романом вроде мадам Климантович...» Но иного выхода не было.

– Давайте вашу папочку. Вот так. К следующей пятнице или чуть позже я скажу вам ответ, – ласково произнес он.

Он прижал Валину папку к груди, словно какую-то драгоценность.

– Я готова вам заплатить, Юлий Платонович! – решительно произнесла Валя. – Вы занятой человек, я понимаю... Ведь вам придется тратить на меня время. Сколько?

– Нет-нет! – Мэтр зажмурился и затряс головой в ужасе. – Никаких денег! Ради ваших прекрасных глаз, Валюша...

– Юлий Платонович...

– Ничего не хочу слышать!

Спорить с ним было неудобно – тем более что в гардеробную ввалилась супружеская чета Климантовичей.