Фата-Моргана №2

Он замолчал, не договорив до конца, и опять по его спине пробежал озноб генетической памяти его расы, так как ярко-красная масса зашевелилась, заколыхалась, поднимаясь…

Джерол прижался к двери и схватил свое оружие. Он невольно произнес имя бога, которого уже давно забыл. Ведь он знал, что сейчас последует, и это знание было страшнее, чем великое незнание. Красная, извивающаяся масса поднялась выше, плети разделились, и из-под них выглянуло человеческое лицо — нет, получеловеческое, с зелеными кошачьими глазами, которые неотразимо блестели в тусклом свете, как освещенные драгоценные камни.

Джерол выдохнул — Шар! — поднял одну руку вверх и закрыл ей глаза, а все его существо задрожало от опасного желания — ответить на этот зеленый взгляд, хотя бы на короткое мгновение.

— Смит! — в отчаянии крикнул он. — Смит! Ты слышишь меня?

— Уходи! — сказал голос, который не был голосом Смита. Уходи!

Джерол понял, хотя он и не осмеливался взглянуть, что это был голос того существа, которое раздвинуло толстые плети из червей и сейчас стояло перед ним во всей человеческой красоте смуглого, расцветшего женского тела, опутанного живой мерзостью. Он почувствовал, что ее глаза были устремлены на него, а что-то внутри него кричало, чтобы он опустил защищавшую его руку… Он погиб — он понял это, и это откровение дало ему мужество, которое родилось из отчаяния. Голос в его мозгу нарастал, становился громче, почти оглушая его своим властным приказом, который словно подгонял его — приказом опустить руку, глянуть в глаза, подчиниться, — и бормоча обещание, сладостное и опасное, обещание предстоящего блаженства…

Но ему все же удалось устоять, — каким-то образом он, отупевший и оглушенный, сумел удержать пистолет в высоко поднятой руке — невероятно, чудом, пересек, отвернув лицо, маленькую комнату и попытался нащупать плечо Смита. Какое-то мгновение его рука натыкалась на пустоту, затем он нашел его и схватил кожу, покрытую слизью, влажную, отвратительную — и одновременно почувствовал, как что-то ласково обвилось вокруг его щиколотки, волна отвратительного вожделения прошла по нему, потом другая петля обвилась вокруг его ног, и еще одна…

Джерол стиснул зубы, крепче охватил плечо Смита, и даже его рука содрогнулась, поскольку кожа того была так же покрыта слизью, как и черви вокруг его ног, и при этом прикосновении его пронзил слабый озноб омерзительного восторга.

Он ничего не чувствовал, кроме ласкающего давления на ногах, а голос в его сознании заглушал все другие звуки, и его тело нехотя подчинялось — но каким-то образом ему удалось сделать единственное, невероятное усилие и вытащить Смита из этого ужасного гнезда. Обхватившие Смита плети оборвались, издав тихий, всасывающий звук, а вся масса вздрогнула и схватила венерианца, и тогда Джерол совершенно позабыл о друге и направил все силы на безнадежную задачу освободиться самому. Теперь боролась лишь одна часть его самого — только эта часть сопротивлялась омерзительному объятию, а в глубине его сознания звучало ласковое соблазнительное бормотание, и все его тело жаждало подчиниться этому бормотанию.

— Шар! Шар! — молился, задыхаясь, Джерол и лишь наполовину осознавал, что он говорит, а ведь он повторял детские молитвы, которые, казалось, уже давно забыл, и, повернувшись к массе спиной, он стал топтать своими тяжелыми сапогами красных, извивающихся червей, ползавших вокруг него. Они ускользали от него, дрожа и сворачиваясь, и хотя он знал, что те, что были сзади, пытались обвить его шею, он все же мог бороться до тех пор, пока не будет вынужден глянуть ей в глаза.

Он топтал, и давил, и опять топтал, и на короткое мгновение освободился от слизистых объятий, когда черви, раздавленные его тяжелыми сапогами, уползали от него, и он зашатался, одурманенный, больной от омерзения и отчаяния, отбиваясь от живых арканов, и вдруг поднял глаза и увидел треснувшее зеркало, висевшее на стене. В нем он увидел тусклое отражение извивающейся, красной твари позади себя, выглядывающее кошачье лицо с робкой девичьей улыбкой, потрясающе человеческое, и красные плети, которые пытались достать его. Воспоминание о том, что он когда-то читал, мелькнуло вдруг в его мозгу, и вздох облегчения и надежды вырвался у него, поколебал на какое-то мгновение силу приказа, звучавшего в его сознании.

Не переводя дыхания, он поднял пистолет на плечо, направил прицел на тварь позади себя, видя ее отражение в зеркале, и нажал на спуск.

В зеркале он увидел, как голубое пламя врезалось ослепительным потоком как раз в середину извивающейся, протягивающей к нему свои щупальца твари, которая пыталась схватить его сзади.

Шипение, вспышка, а затем высокий, тонкий крик, душащий злобой и отчаянием… пламя описало большую дугу и погасло, когда пистолет выпал из руки Джерола и упал на пол.

Нортвест Смит открыл глаза и увидел свет марсианского солнца, который лился узкими полосами через грязное окно. Что-то холодное, влажное ударило его в лицо, и хорошо знакомое горячее покалывание сегир-виски обожгло его горло.