Фата на дереве

Вообще не знаю, как меня земля носит. У меня все неправильно. Не так, как надо. И мой жучок ежечасно мне об этом напоминал. Я поначалу даже как-то старался соответствовать. Не читал при ней. Слушал ее разговоры. Пытался даже в них участвовать как-то. По мере разумения… Но… Не пошло у меня… Не хватило выносливости. Не выдержал я, дед, испытания верности…

– Изменил? – ахнула Птича.

– Нет, Сабиночка, это он на мои пристрастия намекает. Это ирония, – вздохнул дед. – Я тут вчера ему фильм показывал. «Испытание верности» называется. Вот он и шутит так. А мы тогда, в пятидесятых, засматривались. Мы к жизни серьезно относились.

– И мы – серьезно, – вздохнула Птича. – Только она к нам не всегда серьезно относится.

– Вот послушайте, какие слова там в песне поют, – велел дед.

Зазвучала музыка. Знала Птича эту песню. Как и многие песни той поры – с детства на даче звучали они. Бабушка ставила пластинки. Имелась у них радиола…

Не забывай родные дали…[4]

– Это Дунаевский, – сказала Птича.

– Слушай, слушай! – приказал дед.

– Не забывай, – улыбаясь, подпевали все втроем прекрасной песне… – Не забывай…

– Меня дед этой песней уже который день лечит, – признался Геныч.

– Помогает?

– Сама видишь. К тебе мыться пошел. Не к кому-то. О тебе думал.

– Спасибо, – засмеялась Птича. – Ты вовремя…

– Все и всегда в жизни происходит вовремя. Пока человек сам до чего-то важного не дойдет, не дозреет, оно и не случится, – подытожил дед.

– Это точно. Вот я дозрел. Сначала – до понимания, что с жучком всю жизнь не протяну. Или помру от постоянного грызения, или освобожусь.

– Получилось? – с огромным интересом спросила Птича.

– Помереть – не получилось. Как видишь. Стало быть, осуществился второй вариант. Освободился.

– Легко? Твой жучок легко тебя отпустил? – не поверила подруга детства.

– Нет. Так не бывает. Сама знаешь. Она ж приспособилась грызть. То плакала, то в больницу ложилась, а в конце концов подала в суд. На раздел имущества. Требовала заплатить миллионы. Представь, подсчитала, сколько я ей должен за каждый день совместной жизни. За готовку пищи, уборку помещения, стирку в стиральной машине, покупку продуктов, глажку постельного белья и рубашек. Сказала, что считала по расценкам не самым высоким, хотя за высшее качество может поручиться. А я и не знал, что на работу ее принимал, когда женился…

– И что суд?

– А суд решал… Представь, чуть ли не год все это тянулось. Жучок сказала общим знакомым, что хочет полностью разбить мою жизнь… Она почему-то решила, что, если отнимет у меня машину, квартиру, деньги, моя жизнь будет разбита окончательно. В этом весь ее жучкизм.

– Суд был на ее стороне?

– Да не в том даже дело, кто на чьей стороне… Просто время у меня отнимали. Мне делом надо заниматься, а тут полная ерунда. В итоге – вот – я свободен! Машина – жучку, квартиру поделили, ей большая часть – я себе однушку купил. Какой-то еще моральный ущерб выплатил… Двести пятьдесят тысяч морального ущерба почему-то. Правда, она миллион просила.

– А какой ты ущерб нанес?

– Нервы у жучка разболелись. Она справки принесла. Мол, до всего того была здорова, а потом сделалась больна нервами. Мне кажется, судье хотелось от нее отвязаться. А я – на все согласен. За собственную дурость всегда отвечать приходится. Сам нашел, сам женился. Никто не заставлял.

– Сам женился – сам развелся… – снова вздохнул дед. – Легко живете…

– Нелегко, дед. А по-другому не получается.

– Я тоже думала, что на всю жизнь выхожу… И мысли другой не допускала. А теперь вот… – горько вздохнула Птича.

Дед опять поставил свою любимую песню и жестом показал: «Подпевайте».

– Не забывай, что после вьюги всегда опять приходит май, – многозначительно глядя на внука и его подругу, молодым голосом пел академик.

И правда – легче становилось от музыки. Или от слов?..

– Короче, Мухина, видишь, что получается, – задумчиво проговорил Генка. – Получается: за тобой теперь слово и дело.

– Не поняла юмора, – откликнулась Мухина. – Чего «за мной»?

– Ну, твоя очередь, твой ход теперь.

– В смысле?

– Ну, в самом простом и прямом смысле. Давай разводись, исправляй ошибки молодости. А потом восстановим справедливость. И будет нам счастье.

– Я, Геныч, сказала: разведусь. У меня в этом отношении быстрее все прокрутится. У нас брачный договор. И делить нечего: все, что на его имени, – ему. Все мое – мне. А ты про какую справедливость?

– Ну, как какую? Мы ж с тобой пожениться должны? Это когда еще понятно было. Вот и восстановим справедливость.

Птича засмеялась. Как-то легко у него все выходило. Прям так раз – и все проблемы решены. Разве так бывает?

– Ты серьезно?

– А сама как думаешь? Я ж чего к тебе пришел сегодня?

– Я думала – мыться, – смеясь, отвечала Мухина.

– Мыться – само собой. А еще разобраться в твоей личной жизни и предложить тебе пойти за меня замуж. Погуляла, и хватит, – решительно заявил Генка.

Птича вспомнила, в каком наряде явился к ней утром «жених», и снова зашлась от хохота.

– Это ты вот так – в валенках и трусах – свататься приходил, оказывается? – уточнила на всякий случай она.