Фатальный абонент

Она улыбнулась, глаза заискрились. Снова стали голубыми, осветили лицо. Подумал, что в такие минуты оно светлеет.

— Какой же у меня номер?

— Потом перезвоню, скажу. Мой — ты теперь знаешь, — постарался придать голосу интригу.

— Выздоравливай! — Лиза поцеловала меня в щеку и вышла из палаты.

Через день она принесла мне маленький приемник, а затем пропала на целую неделю. Изредка мы общались по телефону. Сказала, что звонок ей понравился. Тоже вспоминает нашу встречу. Я уже не знал, чего хочу больше — увидеть Пса или ее.

Вечерами включал «Эльдорадио». Представлял, как я сижу на диване в гостиной. Наблюдаю. Лиза мнет очередного клиента. Вижу её натруженную фигуру, раскачивающиеся бедра, переступающие танцующие оголенные ноги в тапочках. Слышу скрип массажного столика.

Начинается саундтрек, и она садится на диван передохнуть. Откидывается головой на спинку, закрывает глаза.

О чем она думает? Или о ком? О сыне? О муже? Раздается очередной звонок:

— Оунли ю-ю-ю….

Быть может, в эти секунды она вспоминает обо мне. С задержкой берет телефон. Открывает флип. Губы разжимаются. Темное лицо напрягается, становится нервным неприятным, морщинистым…

Откуда такие фантазии? Наверно, я подарил ей не то. Если бы это было нижнее белье, то представлял ее маленькую грудь, узкие бедра, упругие ягодицы… Хотя — кто ей позвонит? Номер только у меня! А может, уже и нет — опять сомнения…

Через пару дней пришёл участковый. Предложил назвать имена хулиганов или расписаться, что просто поскользнулся. Я выбрал последнее.

Двух недель лежания под капельницами, серии уколов в задницу и глотания таблеток мне хватило, чтобы прийти в норму.

Случайно попалась на глаза книжка Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики». В ней я много почерпнул о реалиях войны в Афганистане. Теперь мог рассказать кучу остросюжетных эпизодов. Наверно, то же самое было и в Чечне. Но до конца не дочитал. Все повторялось: героизм, предательство, кровь. И снова: предательство, героизм, кровь… Неприятный осадок. Стало казаться, что лежу после ранения и, как только поправлюсь, меня зашлют обратно в Кабул на войну. Больничный был мне не нужен. Почувствовав себя достаточно хорошо, я попрощался с доктором.

Глава 15. Изгой

Каникулы закончились, но вернуться в Дархан я не мог. Начались сильные ветра, метели, и самолет не прилетал. Отправлять меня с попутной машиной мать не решилась.

Из жилищ старались не выходить. Только водовозки продолжали регулярно подниматься на буровые. Работы останавливать нельзя.

Рев двигателя пробивался через завывание пурги и все чувствовали, что жизнь продолжается. Поселок взбудоражили слухи, что на перевале перевернулся грузовик и водитель замерз. Гадали — кто? Решили, что это монгол. Успокоились.

Вскоре выглянуло солнышко, а вместе с ним появился кукурузник с продуктами. Меня вернули на учебу.

Лёшик бросился мне на шею, словно не виделись целый год. Не отходил ни на шаг. Носил с собой альбом для рисования, где изобразил нас двоих: плывущими на корабле, гуляющими среди пальм на необитаемом острове, справляющими новый год у разукрашенной игрушками елки.

Он достал из-под шкафа железную дорогу. Сказал, что ее принес для нас Дед Мороз.

Я мечтал о такой ещё в Ленинграде, но стоила она дорого, а родители меня не баловали.

Весь вечер мы состыковывали рельсы, крепили провода, подключали батарейки. Когда все было готово, маленький паровоз и четыре вагончика лихо побежали по металлическим путям среди пластмассовых домиков и деревьев. Под нашим руководством состав переезжал по стрелке с одного пути на другой, останавливался у перрона, высаживал пассажиров, брал новых.

Мое появление в классе вызвало ажиотаж. Несколько дней меня считали героем — пропустить целую неделю занятий и не получить нагоняй. Это случалось только у Пса. Никто не выказывал своей зависти, но я видел ее в глазах однокашников.

Вера не проходила мимо, чтобы не дотронуться до меня. Несколько раз я провожал ее до дому, целовались в подъезде. Я думал, что так делают все.

Постепенно отношения в классе вошли в свою колею. Пьянки на квартире Пса продолжались. Отъем денег у школьников тоже.

Так происходило до знаменательного праздника — Международного женского дня восьмое марта. Он выпадал на выходной.

В школе его праздновали в пятницу седьмого числа — накануне. Светило солнышко. Мальчики в синих костюмчиках, девочки — в белых фартуках. Все с алыми галстуками на шее.

Предварительно ученики разучили поздравления собственного сочинения и сдали деньги на подарки педагогам. С меня единственного не взяли, поскольку родители были далеко. Но две толстые тетки из родительского комитета грозились собрать недоимки, как только мать появится в школе.

С утра, на столе у классной руководительницы красовался букет гвоздик в большой хрустальной вазе и коробка французских духов. Полиэтилен с нее был снят — кто-то успел ознакомиться с запахом. На переменке, в отсутствие учительницы девочки приподнимали крышечку. Любовались выглядывающим пузатым флакончиком, качали головами, завистливо манерно вздыхали.