Фатальный Фатали

А в темном и глубоком колодце, и оттого ей постоянно холодно, на ней шаль из белой верблюжьей шерсти, никак не согреются пальцы, прибывает и прибывает ледяная вода, она чистая-чистая, родниковая, но сколько в ней горечи!... Нет, не вычерпать, и Ханкызы в отчаянии, в круглом зеркале отражается небо, и какое-то лицо смотрит на нее: она сама - и другая, очень похожая на отца, что-то есть у всех у них общее, эти сросшиеся у переносицы брови, и в ее взгляде тоже: горделивое, чуть-чуть заносчивое, будто именно они создали эти малые Кавказские горы, и дяди, и тети со своими племянниками, ее двоюродные братья, и греховная преступная связь тетки и племянника, почти ровесники, она видит их всех в круглом зеркале на дне колодца, разбить, разбить, и она бросает вниз камни, приглушенный смех, лица на миг изуродованы, и новые камни, еще и еще, трудно их тащить, эти тяжелые камни, хватит, Ханкызы, не мучай себя, вся вода уже погребена под камнями, а ты кладешь и кладешь их, а потом, обессиленная, падаешь на груду камней, под ними погребены предки, но не уйти от их лицемерия, жестокостей, разврата.

О, как тебе выбирали жениха! Ведь ты единственная дочь последнего карабахского хана, Ханкызы, и родилась ты, когда отцу Мехти-Кули-хану было уже за шестьдесят. Непременно выдать за кого-либо из ханской фамилии, но где они, эти молодцы? И чтоб зять непременно остался навсегда в Карабахе! Но есть сыновья у Джафара-Джеваншира, так что не переломится спина Карабаха! Кто? эти тифлисцы, ставшие царскими офицерами? Ах, есть сыновья и у другого брата, Ахмед-хана? Что-что? мы туги на ухо, плохо слышим! Всему Карабаху известно, что родились они от незаконной, но простительной связи его жены с двумя нукерами, и ее винить не станем: он не может, а ей что же, страсти глушить? А сколько сыновей наплодил покойный хан ширванский Мустафа; правда, дети никудышные, да и ханство - одно лишь название, но все же сыновья! От жены Бикя-ханум четверо, от второй, Гюльандам-ханум, тоже четверо, и от двух служанок по сыну, и одна дочь от третьей жены Кичик-ханум! А ты? Что ж ты, Мехти-Кули-хан, ни единым сыном жен своих не одарил?! Хотя бы в зяте и внуке твоем продолжился ханский род!

Царь ждет не дождется, когда иссякнут ханские фамилии. Еще Ермолов говорил: "Болезненный и бездетный карабахский хан". Ведь думали, что долго не потянет. "И там не бывать ханству, оно спокойнее!" А хан тряхнул стариной, и белотелая его красавица Бедирджа-хан-ханум понесла от него, злые языки хихикали, а подросла дочь - его глаза! и брови!

Сокрушался Ермолов: "Ужасная и злая тварь, - это о шекинском хане, еще молод, недавно женился на прекрасной и молодой женщине"; да, хан шекинский, земляк Фатали, неуемный в своей похоти, в точности выполнил завет пророка - у него четыре жены: грузинка, чей стан будто стебелек розы, так и назвал ее - Гюльандам-ханум; Джеваир-ханум, затем третья, имя сначала привлекло, тоже Гюльандам-хаиум, и четвертая, дагестанка, поистине Оджах-ханум, очаг, как печка горячая!

"...каналья заведет кучу детей, - негодует Ермолов, - и множества наследников не переждешь. Я намерен не терять время в ожиданиях (?? травить, что ли?). Богатое и изобильное владение его будет российским округом. Действую решительно, не испрашивая повелений".

Князь Воронцов недавно перебирал старые, тридцатилетней давности письма, полученные им от Ермолова, когда тот был здесь главнокомандующим, усмехнулся саркастически: "Болезненный и бездетный карабахский хан!" Вот и бездетный! "Такая красавица, - передавали ему - эта ханская дочь".

Тогда Ханкызы была недоступно-закрытая, будто крепость Шуша, которую осадили полчища персидского Ага-Мухаммед-шаха Каджара, под неусыпным оком матери Бедирджахан-ханум, внучки Джавад-хана Гянд-жинского, убитого при штурме Цициановым Гянджи, и они приезжали, чтоб Фатали, как большой человек в ведомстве наместника, помог им получить пенсию, - умер-таки Мехти-Кули-хан!

И Фатали составлял подробные записки об истории Карабахского ханства, расписывая деятельность генерала Мехти-Кули-хана. Не утаил, что тот "был вытеснен из Карабаха", - Фатали доволен удачно найденным словом: именно "вытеснен", а не "бежал", "и унес с собою данное ему наименование беглеца и изменника", но: и о бриллиантовом пере, всемилостивейше пожалованном ему, и о восстановлении прежнего генеральского чина по его "возвращении" из-за границы, и о кротости нрава, "никакого властолюбия"; весьма-весьма осторожно обвинить предпредшественника Воронцова - Головина: вот, мол, какие прежде несуразности были, но зато теперь, при наместнике, совсем другое, "...не могло не представиться соображению, что со смертью хана вдова и дочь лишались всех способов к существованию".