Фатерлянд

— Да. Хотя вполне возможно, что береговая охрана просто не заметила маневров. Сейчас рыболовный сезон, и там должно быть множество рыболовных судов. Если корейцы смешаются с рыбаками, то там вообще ничего не различишь. Кроме того, из-за погоды недавно была очень плохая видимость.

Слушая Каваи, Сузуки немного успокоился. Из-за большого объема анализируемой информации он часто впадал в тревожное состояние. Иногда интуиция его не обманывала, но временами подозрения оказывались беспочвенными.

— Благодарю, — сказал он.

Каваи поклонился и сел на свое место.

Сузуки метнул взгляд в сторону стола у окна. Заметил ли шеф, что он разговаривал с Каваи? Однако шефа на месте не оказалось. Сузуки посмотрел дальше, на окно, и вдруг понял, что все это время не давало ему покоя. Эти пятна от птиц на стекле… Когда он разговаривал с шефом, в стекло врезалась очередная птица. Единственным человеком в кабинете, у кого это вызвало удивление, оказалась новенькая сотрудница. Никто, а менее всех сам патрон, не обратил никакого внимания на этот эпизод — все уже раз сто видели, как бьются птицы. Если человек раз за разом наблюдает одно и то же, в конце концов он перестает замечать это. А что, если он, Сузуки, утратил остроту внутреннего зрения? Быть может, корейцы намеренно повторяют свои выходы к границе Японии, чтобы скрыть что-то другое? Так сказать, усыпляют бдительность врага, отвлекают внимание… Однако это была всего лишь догадка, и патрон вряд ли воспримет это сообщение всерьез.

Сузуки вздохнул и положил отчет в лоток с табличкой «исполнено».

Предисловие 2. Те, кто ждет

19 марта 2011 года, Фукуока, о. Кюсю

— Эй, Татено!

Раньше он никогда не слышал, как звучит его имя из уст другого человека. Покинув отчий дом, он очень редко кому-нибудь представлялся. В полицейских участках и исправительных домах это было первое, что у него спрашивали: «Как твое имя? Как тебя зовут? Тебе так много лет, и ты не знаешь своего собственного имени?»

Он упорно держал рот на замке, даже если ему начинали угрожать или тем более били. Молчание приводило к мысли, что у него не все в порядке с головой. Не называть людям своего имени — что может быть более странным? Это пугало. Но раскрыть свое имя — первый шаг к подчинению.

— Татено!

Его звал Синохара, тот самый парень, который держал лягушек, пауков, скорпионов и прочих ядовитых тварей. Никто здесь, включая Исихару, никогда не спрашивал у Татено, как его звать. Когда же кто-нибудь во время разговора заминался, не зная, как к нему обратиться, он говорил просто: «Я — Татено». Эту информацию он раскрывал далеко не каждому со времен начальной школы. Спустя три месяца его имя было известно всем в доме, а Татено точно таким же неформальным путем выяснил имена остальных.

Теперь, когда он думал о Нобуэ — бродяге с ужасным шрамом на щеке, который и направил его в этот дом, — он точно мог сказать, что Нобуэ тоже не спрашивал его имени. Мужчина просто дал ему номер телефона Исихары, и Татено, где автостопом, а где и зайцем на поездах, добрался до Фукуоки.

— Мне дал ваш адрес чувак по имени Нобуэ, — объявил он по прибытии.

— Да? — только и ответил Исихара.

Никто не пялился на него. Никто не спрашивал, сколько ему лет или откуда он родом… никто вообще ни о чем его не спрашивал. Здесь такие вещи никого не интересовали.

Татено было шестнадцать, Синохаре — на два или три года больше. Но Татено никак не мог понять, сколько же лет Исихаре. Исихара был небольшого роста, иногда он мог сойти за студента, а временами казалось, что ему не меньше семидесяти. Глаза его глядели всегда сонно, но в нем было что-то притягательное. Синохара говорил, что он поэт, и получил несколько известных премий. Татено подумал: неплохо бы почитать какие-нибудь его стихи.

В первый день Исихара показал ему комнату и сказал:

— Вот твое место. Но ты должен следить за чистотой, хорошо?

Конечно же, Татено не нужно было платить за койку, и здесь всегда можно было чего-нибудь перекусить. Денег у него все равно не было, но, вероятно, многие из ребят, живших здесь, имели какую-нибудь временную работу или другие источники дохода. Татено понимал, что его приняли только лишь благодаря рекомендации Нобуэ. Исихара не пускал к себе случайных людей.

— Эй, Татено!

Он отложил книгу и отпер дверь. Физиономия Синохары сияла как медный таз.

— Есть хочешь? — спросил он, протягивая Татено эмалевый горшочек, разрисованный цветами. — Это тушеная курица. Угощайся. И будет очень мило с твоей стороны, если ты вымоешь посуду, когда закончишь.

Синохара был в плаще и с рюкзаком на спине, и Татено поинтересовался, куда он направляется.

— В лесной храм, — не оборачиваясь, бросил тот.

«Должно быть, за своими жучками-паучками», — подумал Татено.

— А ничего, если я тоже приду туда попозже?

— Конечно, — ответил Синохара и, свернув за угол, скрылся из виду.

Когда Татено вернулся в комнату, на верхней койке уже потягивался Хино.

— Доброе утро.

— Доброе.