Фацелия Райс: сердце дриады (СИ)

Я обнимала кружку двумя руками, согреваясь ее жаром и теплом травяного чая с нотками лимона и имбиря. Простыла. То и дело шмыгала носом и вздрагивала. Отголоски мороза еще гуляли по телу, хватая то тут, то там ледяными лапами.

Как неловко получилось! Выходит, светлый вернулся ненадолго, чтобы посмотреть наши работы, а тут — я. И на свидание опоздал, а девушка оказалась не гордой, сама к нему пришла. До чего же нелепая ситуация, и я тому виной.

Магистр Хейден вернулся подозрительно быстро. Один и невозмутимо спокойный.

— Простите, что испортила вам вечер! — поставила кружку на тумбочку. — Я, честное слово, не планировала всего этого. Если бы не Грегори, я бы уже была…

Осеклась, вспомнив про отработку. Я бы уже махала метелкой перед деканом! Лучше уж здесь…

— Где? — спросил светлый, расстегивая рубашку. Это обыденное действие выбило все мысли из головы. Шелк соскользнул с его сильного тела, открыв моему ослабшему взору слишком многое… — Где бы вы были, Райс?

— В общежитии, — произнесла заторможенно, насилу отворачиваясь от созерцания мужского великолепия. — Писала бы доклад, который вам задолжала.

Он усмехнулся.

— Понимаю, это уже наглость, но могу я попросить вас об одолжении?

— Переодевайтесь.

Он протянул мне рубашку.

— Вы снова промокли, смените одежду, иначе простудитесь.

Смотрела на полуголого мужчину, мечту моих грез, и понимала — бежать! В чем мать родила, если понадобится, но бежать, иначе я за себя не ручаюсь. Натворю ведь дел, держусь уже из последних сил!

— Может, вы вызовете мне такси, и я вернусь в академию? — прошептала умоляющим тоном. — Пожалуйста…

21

— Такси, — он прокатил слово по языку так, словно я сморозила невероятную глупость. Взял меня за руку и заставил подняться, подвел к платяному шкафу, на внутренней дверце которого зеркало во весь рост и встал за моей спиной, покровительственно накрыв мои плечи ладонями. — В таком вот виде?

Тьергх меня подери! Волосы всклокоченные, лицо и тело — перемазано черно-золотыми разводами, рубашка промокла так, что облепила тело и сквозь нее отчетливо выделялся мой силуэт. И вовсе, скажу я вам, у меня не прыщики! Особенно сейчас, в таком помраченном состоянии.

— Пожалуй, я и правда переоденусь, — произнесла с хрипотцой, принимая у архимага рубашку.

— Заодно надень вот это, — он достал из выдвижного ящика пару шерстяных носков. Мужских. — Не по размеру, зато тепло.

— Шерстяные носки, у вас? — вот чему я рада, так рада. Тут же натянула их на голые ступни и окунулась в блаженное тепло.

Тьергхова шерсть! И это не ругательство. Их шерсть и правда на удивление мягкая. Она идет не только на изготовление артефактов, но и на дорогие предметы одежды. Шерсть ороуса — светлого духа — еще теплее и мягче, но по моральным причинам ороусов добывать запрещено, и разводить в промышленных целях — тоже.

— По роду деятельности часто бываю в горах. Даже архимаги порой замерзают, Райс. Я, все же, живой.

А порой кажется, что из мрамора или гранита.

— Простите, — смутилась и обхватила себя руками, чтобы прикрыть то, что так вульгарно проступало через тонкую ткань.

— Переоденетесь — и в лабораторию. Приготовим антидот, — он по-хулигански коснулся нелепых пятен на моем лице и ушел. А я еще долго ощущала на щеке тепло его чуть шершавых пальцев, и старалась унять трепет в груди.

Небеса, ну за что вы так? Я ведь как дура перед ним! Как открытая книга! Ведь наверняка видит, как на меня влияет…

Быстро сменила рубашку и снова заглянула в зеркало — жуть! Чумазая, всклокоченные волосы, глаза — то ли болезненно, то ли повихнуто горят, на щеках румянец, нос — красный. Только теперь до меня в полной мере дошел смысл фразы про самое провальное соблазнение в истории человечества. Таким видом разве что огородное пугало соблазнять!

Рубашку повесила сушиться на плечики, а на своей загнула рукава — не мой размер. Еще сохранившая тепло и умопомрачительный запах магистра, ткань приятно льнула к телу, укрывала ягодицы и струилась до колен. Было бы почти прилично, будь на мне хотя бы белье, а так…

Позволила себе немного осмотреться. Кабинет у светлого не большой, но просторный. Наверняка много света — во всю стену два огромных окна, только сейчас в них заглядывала сонная ночь, мигая фонарями и огнями проезжающих внизу машин. По центру кабинета — массивный стол и кресло из кожи цвета топленого молока. На стене — пейзаж. На огромной картине изображен чарующий рассвет над обрывом. Волны разбиваются о берег, образуя густую пену, а ветер треплет длинные ветви плакучей ивы. В небе плывут птицы, пикируя между пушистых облаков, а солнце вальяжно поднимается из-за горизонта, разливая багрянец.

В лаборатории что-то громыхнуло, и я оторвалась от любования. Оставила зеркальце с шариком-подарком из волос на тумбочке и направилась создавать антидот. В шерстяных носках почти по колено было тепло, а в рубашке магистра — уютно.