Фатум

— Ты сейчас здесь наплескаешься, а нам потом эту воду пить?

— Черт, — обиженно выдернул свое плечо из рук гопника Леонид Васильевич. Тело у полковника все зудело. Да что там тело, мозг уже зудел от желания ополоснуться. А тут на тебе. Облом.

— Не ссы, мент, — похлопал его по плечу парень. — Водой заправимся и в путь.

Так и сделали. Всю свободную тару заполнили водой. После чего сначала со страхом, а потом с детским восторгом искупались. Смыли грязь и пот. Ополоснулись вещи, пропитавшиеся за долгий путь вонью своих же тел, наконец-то вздохнули чистой свежестью. Вода озера не взмутилась. Она была не проточная на все сто процентов. Ни грамма ила или еще какой грязи. Песок на ее дне был очень крупным, и поднятый плесканием людей, провисел в виде взвеси совсем недолго. Опустился на дно. И озеро вскоре вновь замерло, как и вовсе не двигалось до этого. Но его движения хватило на то, что бы открыть глазам компании то, что они не могли увидеть раньше. Корыто. Чуть всколыхнувшись от мелких волн, поднятых соскучившимися по воде телами, огромное блюдо смыло с себя непонятный налет, открыв тонкую золотую линию на корме.

И первым это заметил Моня. Он не принимал участия общем веселье. Сидя на берегу, он глазами пожирал увеличивающуюся с каждой волной золотую щель. Потом не выдержал, встал и подошел к посудине. Глаза его ожили, загорелись тем маслянистый алчным огнем, который поселился у него в золотом коридоре. Гопник провел связанными руками по поверхности корыта. Пелена спадала от его прикосновения, рассыпаясь в прах. Перед ним еле покачивалась на волнах золотая лодка. Парень прикоснулся к цепи и колу. Тоже. Золото. Он уселся рядом с лодкой, облокотившись на ее край спиной. Схватил золотую цепь и захохотал.

— Что вылупились? — Моня бросил злой взгляд полный презрения на недавних товарищей. — А, твари, себе хотите? — он оскалил свой золотой зуб. — Хер вам! Мое все! Поняли?

— А выволочешь все сам? — с иронией спросил Леонид Васильевич. — Сдюжишь один-то?

— Тебя падла ментовская забыл спросить. Пришью, сука, при первой возможности, — в ярости прошипел гопник.

Полковник вопросительно посмотрел на Миху, мол, что с ним таким делать. Тот пожал плечами.

— Ты как? — поинтересовался у Мони Миха. — Может потрескаешь чего? Сейчас лапши заварим.

Гопник недоуменно уставился на кореша.

— Иди в пень, подстилка мусорская. Подачки ментовские ловите? — гопник сплюнул себе под ноги. — Пришили бы его да и все между собой бы поделили. А? Хочешь, я его пришью? Развяжи, я его голыми руками, тут же. А все добро пополам. А?

— Заткни ему рот, — попросил полковник. — Это дурка, однозначно.

Миха, не зная, что ему делать, разочарованно смотрел на своего кореша, который нес полную ахинею. Какой пополам? Куда нести? Выбраться бы отсюда. Анна не выдержала первой. Поковырявшись в вещах, она подняла меленький черный предмет и решительным шагом направилась к Моне.

— О, явление Христа народу. Блудная дочь вернулась к отцу. Точнее блудливая? — он мерзко заржал, брызжа слюной.

Девушка быстро ткнула своего бывшего парня в плечо черным предметом. Резкая судорога пробила тело гопника и он обмяк.

— Привяжите его у этой цепи, — Леонид Васильевич с удивлением смотрел на Анну. — Пусть радуется такой близости.

— Эй, Бес, — обратился к парню Миха. — Я был не прав, когда сказал, что он на тебя тогдашнего похож. Не рядом. Он точно поехал, — Миха раздосадовано бросил в воду камешек, который крутил до этого в руках, ровные кольца плавно поползли по воде, рождаясь и исчезая в ней. — Черт. Долбанное золото.

48. Егор, Антон, Илья, Виктор, Маша, Игорь

Утро наступило рано. Поднялись до рассвета. А сам рассвет явно не торопился. Небо, которое здесь и так на один километр было ближе, чем у подножия, сегодня будто опиралось на гору, цеплялось серым тяжелым брюхом за острые пики Ай-Петри, рвалось на неровные части и клубилось клочьями тумана под ногами.

Дождя еще не было, хотя сырой холодный воздух был пропитан запахом влаги. Ветер пока что тоже держал себя в руках, но отдельные короткие порывы пронизывали одежду на сквозь, срывая с еще не до конца проснувшегося тела остатки ночного тепла, и уносили их прочь, заставляя зябко ежиться.

Развели костер. Поставили на огонь котелок с водой, а сами принялись собирать вещи, складывать палатки. Игорь был нарасхват. Все вопросы по расположению вещей, которых, как и самих вещей, было много, адресовались лишь ему. Парень был не против. Ведь это он был лицом организовавшим предстоящий спуск. Он знал, что и где должно лежать.

Двухдневная пьянка не до конца выветрилась из парней. Пластиковые стаканы с горячим чаем, обжигали руки. Опухшие лица пялились в огонь костра, каждый думал о чем-то своем. И Игорь мог поклясться, что парни, так охотно примкнувшие к их отряду вчера, сейчас лишний раз обдумывали, а стоило ли давать столь скоропостижные обещания. Но человеческая глупость и упрямство не дали никому из них отказаться.