Фатум

Алексей Михайлович еще что-то говорил про сферу эту, про открытия и секретность, про неминуемое повышение, спрашивал про самочувствие, обещал, что скоро их выведут на поверхность. А Леонид Васильевич все сидел у входа в овальное помещение. Мысли его были заняты другим. На вопросы тестя он отвечал односложно, не вдумываясь. Полковник смотрел на копошащихся спецназовцев в черных костюмах биозащиты, на компанию молодых людей, по одному выводимых из корабля, на еще валяющегося без сознания Беса, на парня раненного им для которого уже принесли носилки, а врач пытался оказать первую помощь. Смотрел на саму комнату и не мог понять свидетелем чего же он стал? Не мог сложить в уме услышанное и увиденное здесь с предстоящим будущим, своим личным и глобальным будущим всего человечества. Были ли правдой слова гопника, было ли вообще все это правдой? Но инопланетный корабль, вот он, под задницей. Значит все это правда? Но люди? Сколько людей теперь подвержены опасности? Хотя паники не будет. Все же засекретят до поры. А потом? Что делать человечеству? Сплотиться перед лицом общего врага? Если Москва поделится этой информацией с другими странами. Разрабатывать новые технологии? Оружие? Более смертоносное? Планировать защиту? Или самим начать активно искать прибежище в космосе?

Полковник вспомнил фрески и картины, попадающиеся им по пути сюда.

А может, пришла пора молиться? Уверовать в богов, которым покланялись предки. Убедить самих себя, что неминуемое вторжение пришельцев — это не что иное, как Пришествие? Или Армагеддон? В котором будут и святые выжившие и мертвые грешники? Может правда, пришла пора раскаяться в своих поступках и помыслах? Отринуть грязь и алчность ради спасения и просветления?

Леонид Васильевич закрыл глаза, две слезинки прочертили на его лице влажные линии.

— Лень! Лень! — прорвался сквозь мысли голос высокопоставленного тестя. — Лень! Слышишь! Лизонька-то наша. Пока тебя здесь ждала, оплакивала, чутка похудела. Ты это, как выйдешь на поверхность, не забудь ее похвалить, сказать, как она хорошо выглядит. Понял? А? — трубка засмеялась. — Ладно, Лень, давай там, очухивайся. Приходи в себя. Работы теперь хоть отбавляй. Мне пора. Там это, — трубка зашептала. — Совещание секретное у президента, — и вновь повысила голос. — Никому. Слышишь? Никому ни слова. Все! Давай! До встречи!

— До встречи, — тихо ответил полковник пустой трубке.

Хлопнул себя по лицу. Еще раз. Боль немного привела в сознание. Вытер слезы с лица. Еще раз ударил себя по щеке. Встал. Сначала вяло, но с каждым шагом все уверенней зашагал к выходу, почти почерневшей сферы. Спина распрямлялась все больше. Он чувствовал, как внутри него закаляется, скованный произошедшим с ним за последние недели, не просто стальной, титановый стержень. Полковнику предстояла работа.

Неважно. Молиться или строить смертоносное оружие. Неважно, во что верить и чего ждать. Главное — не раскисать. Главное верить и стремиться к тому во что веришь! Главное работать, так работать, что бы можно было гордиться результатом, что бы потомки, на чьи плечи упадет тяжесть грядущих перемен, смогли воспользоваться трудами своих отцов и матерей, своей страны, всего своего мира. Что бы любая проблема, споткнулась о твердость их сердец и мыслей. А раскаяние, как процесс, изжило себя в принципе. Чтобы человечеству не было за что и перед кем раскаиваться.