Фатум

Сознание заволокло красным туманом. Отключаясь, Егор перевернулся на спину, и увидел сквозь пыль и всполохи над лестницей пять каких-то непонятных ни то шпилей, ни то палаток, вигвамов. Но что конкретно ему привиделось, Егор не распознал.

— Антон — тварь. Убью, — Прохрипел в последний раз Егор и отключился.

26. Менты

На этот раз руководитель следственного управления по Северо-Восточному административному округу города Москвы, генерал-майор юстиции Терешкин Алексей Михайлович восседал во главе стола, на своем рабочем месте. А Леонид Васильевич, вновь зарывшийся в кипе бумаг, сидел напротив него, не смея даже дышать. Нет, конечно же, он дышал, только делал это так медленно и незаметно, что, казалось, будто он и неживой вовсе, а лишь восковая копия самого себя, и то, какая-то бледная, не реалистичная.

— Что значит «сбежали»?! — Алексей Михайлович багровый от злости, не моргая, смотрел на Леонида Васильевича, от чего полковник чувствовал себя очень неуютно.

— Было совершенно нападение на отделение. Так, что…

— Кого? Кого нападение?! — не давая возможности подчиненному договорить, перебил генерал-майор. — Кто напал на отделение?

— Алексей Михайлович, — Леонид Васильевич, понимая, что вся ситуация с этим нападением отдает идиотизмом, старался говорить более убедительно. — Вооруженное нападение было совершено неизвестным человеком, который под видом разносчик пиццы усыпил бдительность дежурного и, приблизившись к нему почти что вплотную, отключил его электрошокером, затем открыл камеры изолятора и освободил задержанных.

— Какой к черту разносчик пиццы? У них, что там только жрать все горазды?

— Не могу знать, генерал-майор.

Начальник управления грохнул по столу кулаком так, что столешница, подпрыгнув, чуть сместилась со своего прежнего места.

— Ты хоть что-нибудь знаешь, вообще?! — Алексей Михайлович был уже пунцовый. Порывался несколько раз вскочить из-за стола, но, начав движение, тут же возвращался обратно на свое место. — Ты кто? — пауза. — Полковник?

Леонид Васильевич неуверенно кивнул, хотя он действительно был в этом звании.

— Да хрен ты угадал! — брызжа слюной, протянул начальник управления. — Ты у меня в лейтенанты пойдешь. А потом в сержанты и в рядовые. А из оперов я тебя выгоню сегодня же. Будешь улицы патрулировать. Разносчиков пиццы ловить и всех людей в лицо запоминать, что бы как компьютер знал, кто и где живет. Понял?

Леонид Васильевич чувствовал, как по вытянутой струной спине стекает капелька пота, а самого вместо приписанной уставом служебной покорности перед вышестоящим начальством, захлестывает обида и злость.

В самом деле, в чем его вина? В том, что поезд в метро беспричинно сошел с рельс, унеся жизни десятков человек и покалечив сотни. Или в том, что в отделении, куда временно были доставлены дебоширы, которые, как выяснилось, перед крушением ограбили магазин, царит полный беспорядок, а отделение и не отделение вовсе, а проходной двор, в прямом смысле слова. Или в том, что парень, который за секунды до крушения поезда, оказывает сопротивление патрулю обреченной станции и, предугадывая самое безопасное место на ней, бесследно исчезает, и его не могут до сих пор не то что найти, опознать не могут.

Так в чем вина-то? Может быть в том, что, выполняя служебные обязанности, он уже неделю не ночует дома, сажая себе здоровье отвратительной столовской кормежкой и постоянными стрессами, отдавая себя полностью этому расследованию, которое само себя заводит в тупик и топит, топит в затхлом, гнилом болоте.

Вина. Полковник медленно выдохнул застрявший в легких воздух и покорно собрался принять неизбежное. Его вина в том, что он попал в эту сложную ситуацию ответственным лицом. Что он куратор и контролер всего следственного процесса. А так как процесс не просто застыл на месте, а погружается с каждым днем все глубже в вязкое болото и рискует застрять там навечно, то кто-то должен принять на себя ответственность за это и пойти на дно вместе с этим процессом, как капитан терпящего бедствие корабля. И звездопад с его плеч, обещанный генерал-майором — это реально возможное последствие безалаберно проведенной работы, в которой не дорабатывают и косячат все подряд на каждом уровне.

Начальник управления еще что-то говорил, кричал, местами вставляя нецензурные выражения, а Леонид Васильевич злой, даже не на начальника, а в целом на несправедливость жизни по отношению к нему, мысленно прощался с еще не занимаемой, но уже обещанной ему должностью. Хотя и знал, что Алексей Михайлович покричит, покричит и успокоится, сменив гнев на милость. Не погонит его с работы, как обещает, а наоборот, будет отстаивать его правоту перед всеми. Но страх за звездочки и должность все равно был. Ведь если это дело так и заглохнет, то, увы, снять с должности могут и самого генерал-майора. А если его снимут, то и Леонид Васильевич долго не прослужить, попрут за не компетентность и халатность при выполнении должностных обязанностей.