Фауст

Вскоре испанский гуманист Альфонсо де Вальдес (1500–1532) восторженно написал: «Кажется, сам Господь чудесным образом даровал императору эту победу»{277}. Франциск отступил, но до конца войны было ещё далеко. Французов изрядно наказали в битве при Павии, и вскоре они вернулись за добавкой.

Де Вальдес выражал обеспокоенность по поводу «того турка», и на то были веские причины. Продолжение французской агрессии предоставило османскому султану Сулейману I редкую возможность, и он двинулся маршем на Белград во главе огромной армии, насчитывавшей от 70 до 100 000 солдат. Польша и Венеция заявили о нейтралитете, и венгерский король Ладислас II (1506–1526) остался один на один с приближающимся грозным врагом. Ладислас бросил против превосходящего противника всю свою кавалерию. Это было актом отчаяния и благородства, тем не менее обречённым на провал. Наступление Сулеймана на Европу ненадолго задержалось лишь из-за необходимости усмирить восстания в Сицилии и Марамании.

В предсказании, сделанном Августином Бадером из Аугсбурга в 1527 году и повторенном Парацельсом, говорилось, что турки дойдут до Рейна, уничтожив существующий порядок и создав империю, в которой объединятся христиане, иудеи, турки и язычники{278}. Сулейман Великолепный ещё вернётся.

Разграбление Рима (1527)

Если верить «народной книге», Фауст вместе с императорской армией дошёл до самого Рима. Обойдя вокруг Вечного города, Фауст вернулся на западный берег Тибра, где располагался комплекс зданий Ватикана, чтобы увидеть дворец римского папы и «все кушания и яства, которые подносились папе»{279}. Дворцовый комплекс, который должен был видеть Фауст, включал неоконченную крепость Николая III (правил в 1277–1280 годах), достроенную Николаем V (правил в 1447–1455 годах), а также библиотеку и знаменитую капеллу Сикста IV (1471–1484), Бельведерский дворец Иннокентия VIII (1484–1492), башню Борджиа Александра VI (1492–1503) и огромный Двор Бельведера Юлия II (1503–1513).

Однако Фауста не интересовала архитектура. Прогуливаясь в тени впечатляюще огромных каменных сооружений, «он и его Дух сделались невидимыми» и проскользнули мимо стражи, состоявшей из швейцарцев, «проникнув в папский дворец, в те самые покои, где был папа»{280}. Всякий, кто пожелал бы уподобиться Фаусту, мог, к примеру, воспользоваться одним из трёх заклинаний «невидимости» из «Кодекса 849».

В покоях Климента VII (правил с 1523 по 1534 год) Фауст и Мефистофель увидели «многих слуг его святейшества и многих лизоблюдов и подхалимов». Даже Фауст из «народной книги», привыкший к наилучшей одежде и самой изысканной пище, поразился «неимоверной роскоши» этого пиршества, сказав: «Фу ты, черт, почему не сделал ты меня папою?»{281} На этом сатира не заканчивается.

Оглядевшись, Фауст из «народной книги» увидел там многое, что напоминало его самого: «гордыня, дерзость, упрямство, обжорство, пьянство, распутство, прелюбодеяние и всякое безбожное безобразие». Удивившись столь беспутной компании, Фауст повернулся к Мефистофелю и посетовал: «Думал я, что я один стал свиньей или скотом дьявольским». Почувствовав себя как дома, Фауст решил задержаться на время{282}.

В «народной книге» Фауст оставался во дворце три дня, наблюдая за тем, как римский папа устраивает один роскошный приём за другим. Выражая позицию автора-протестанта, которому не нравилась привычка папы то и дело благословлять и крестить рот, невидимый Фауст влепил папе пощёчину и громко расхохотался. Ошарашенный папа быстро нашёлся, объяснив сей случай проделками неприкаянной души, и тут же распорядился произнести мессу, чтобы эта душа покинула чистилище. Махнув рукой, папа остался сидеть за обеденным столом. Когда подали следующее блюдо, Фауст схватил его – и со словами: «Это моё» – исчез. Мефистофелю он приказал доставить вина и собственный кубок папы: «Чтобы погулять назло папе и его жирным увальням-аббатам»{283}.

Обнаружив пропажу вина, папа и его компаньоны снова обвинили во всём «неприкаянную душу». Ещё было сказано устроить мессы во всех церквях, звонить с каждой римской колокольни да вдобавок предать этого духа анафеме с помощью колокола, книги и свечи – атрибутов католического отлучения:

Колокол, свечка и книжка; колокол, книжка и свечка.

И вперед и назад, гонят Фауста в ад?{284}

«Колокол, книга и свеча» – это фраза из церемонии отлучения, принятой в Римской католической церкви. Епископ должен произнести эту фразу перед алтарём в присутствии двенадцати священников. Считается, что отлучение – это наиболее сильное проклятие в христианстве. Жертва проклятия лишается покровительства Святой Троицы: Отца, Сына и Святого Духа – и предаётся аду.