Фауст

В целом Уэйт характеризовал работу как содержавшую «несколько интересных гравюр… и несколько маловразумительных и очень коротких заклинаний»{290}. Весь описываемый ритуал сосредоточен на вызове духа по имени Румоар – нового имени в фаустовском пантеоне. Этого имени нет ни в приписываемом Фаусту так называемом «Чёрном вороне», ни в перечне демонов из работы Вира «Псевдомонархия демонов». Хотя предполагается, что этот дух служит у Люцифера, из ритуала непонятно, чего именно ждать чародею; в тексте не указано ни уловок, свойственных этому демону, ни сферы его влияния. Как в большинстве ритуалов такого рода, избранный способ именования богов соответствует иудейско-христианской традиции, где приказы духу отдаются именем Бога, Иисуса или с использованием тетраграмматона.

Фауст едва ли располагал временем для составления подобного текста, но мы знаем, какой популярностью его имя пользовалось у составителей и продавцов сомнительной литературы по чёрной магии в течение всех последовавших веков.

Если 1528 год сложился неудачно для Европы и империи, то звёзды также не благоволили самому Фаусту. Хотя в 1528 году маг был оклеветан и изгнан из одного из важнейших баварских городов, после этого случая Фауст раскрыл новую и весьма поразительную информацию о себе. Впрочем, сначала было загадочное письмо Агриппы, из которого следовало, что в начале 1528 года Фауст мог находиться в Париже.

Школа грехов (1528)

«Древние обозначали заведомую глупость пословицей, а именно: “Соваться в Афины со своими совами”; не менее глупо, или даже нечестиво – посылать дьяволов в ад. Ты знаешь, что адом я называю именно эту школу грехов».

Негодующий оккультист Агриппа написал эти строки в Париже 13 февраля 1528 года. Письмо было адресовано «одному другу при дворе короля», которого с некоторым сомнением идентифицировали как королевского врача Жана Шаплена{291}. Определённо речь шла об одном из участников той «школы греховностей», вызвавшей негодование Агриппы, – о человеке, который остался неназванным, но которого нередко идентифицируют как Фауста{292}.

В тот год Агриппа с января оставался в Париже, стараясь освободиться от своих шпионских обязанностей, секретных донесений и вооружённого эскорта до границ Нижних земель. Путешествуя на север от Лиона, где он оставил семью, Агриппа безуспешно старался добраться до Антверпена и начать новую жизнь. Тем не менее у него оставалось время для установления связей с людьми, интересовавшимися оккультизмом и для сбора информации о том, что происходило при дворе. В одном из писем он сообщил, что «недавно с большими затратами привезли сюда из Германии некоего демонолога, то есть мага, которому подвластны духи»{293}.

Здесь связь с Фаустом весьма непрочна. Единственное, что даёт ключ, то, что этот маг, прибывший из Германии, заявлял о своих незаурядных способностях. Дополнительным аргументом служит его звание некроманта. В конце концов, Фауст действительно называл себя кладезем некромантии. Но в те времена, кроме Фауста, в Германии были и другие некроманты, и Агриппа несомненно считал себя одним из них.

Париж – город, который Бальзак называл «передней ада», с давних времён ассоциировался с колдовством{294}. Хотя на память тут же приходят особые суды, действовавшие в XVII веке, история парижского демонизма уходит в еще более далёкое прошлое. В начале XIII века Гильом Овернский утверждал, что в бытность парижским студентом видел запретные книги по некромантии. Несколько лет спустя, в 1277 году, епископ Парижский официально проклял все книги по некромантии. Через сто лет Парижский университет подтвердил этот курс, объявив ересью любого рода колдовство. Однако проблема продолжала вызывать большой интерес. В Париже вышло по меньшей мере два издания «Молота ведьм» у печатника Жана Пети (примерно в 1507 и 1510 годах) и ещё одно – в 1517 году у печатника Иоанна Парво.

В то время по Парижу ходили разговоры о недавнем случае демонической одержимости, имевшем место в монастыре Сен-Пьер в Лионе. Для совершения обряда экзорцизма над монахиней сестрой Алексис Тезье в монастырь были вызваны епископ и три священника, которым в итоге удалось вернуть духа обратно в ад. Полный драматизма отчёт об этом событии был опубликован Адриеном Монталембером в Париже в 1528 году. Автор рассказывал о всех обстоятельствах суда и казни Екатерины Пейретон, в 1519 году обвинённой в колдовстве в Монпезе, а также о следствии по двум случаям ликантропии и каннибализма в Безансоне в 1521 году.

Хотя Агриппа писал своё письмо в Париже, в 1528 году королевский двор находился выше по течению Сены, в Сен-Жерменском дворце. Робер де ла Марк описал эту резиденцию короля как «очень красивый дворец в пяти лигах от Парижа, с прекрасным парком и прекрасными охотничьими угодьями»{295}. В отличие от некоторых других резиденций, дворец был обставлен и использовался зимой. Подобно другим средневековым крепостям, дворец подвергся перестройке. Проект выполнил луарский архитектор Пьер де Шамбиг, и к 1528 году работы уже начались.